Ждать придется. Ежли б Катерина имелась в доме, давно бы вышла.

А вот она идет!

Дашка от двери — в дом, к окну прилипла: что велит Катька? Та заговорила с чужими во дворе и требовательно стукнула:

Дашка! Открой!

Все трое разулись у порога, увидев вымытые полы. Дашке это понравилось. «Не вовсе дикие», — похвалила молча.

Входите, — позвала Катька и попросила: — Дашка, чайку сделай всем!

«Боится, чтоб не подслушала. Не верит!» — обиделась девчонка, уходя на кухню. И оттуда услышала:

Здорово ты нас выручила. Даже мент не выдержал, похвалил тебя. Но и впрямь, не виноваты мы. Никто из нас твоего отца пальцем не тронул. Хотя он всем нам судьбы изувечил. Поначалу хотели отмудохать, а он куда-то исчез. Потом, видно, время свое сделало, и мы забыли о нем. Выпал из памяти. И тут…

А кто вы есть? — спросила Катька.

Человек закашлялся, смутился от прямого вопроса, заданного в лоб:

Теперь я — Шнырь!

Ну, это кликуха! Я знаю! А до того? — настаивала девчонка.

Кем был до того, как стал бомжем?

Да! За что злился на отца?

Не я один! Он многих достал.

Я не хочу про всех! Ты скажи про себя!

Значит, желаешь увидеть подноготную? Что ж, изволь! Твоя воля — твое желание…

<style name="215pt">Глава 5. </style><style name="215pt">Шнырь.</style>

Дашка подала чай, присела в уголке на низкой скамейке: взялась зашивать Женькину рубашку, внимательно слушая рассказ человека, сидевшего за столом у окна. Он пил чай мелкими глотками, изредка смотрел в окно, курил.

Густые пепельные волосы, схваченные сединой, были коротко пострижены. От этого его продолговатое лицо казалось вытянутым как у лошади. Тонкий нервный нос никак не вязался с подбородком, выступавшим настырным кирпичом. Маленькие уши, плотно прижатые к голове, выдавали злую, скрытную натуру. Выпуклый громадный лоб и суровые серые глаза подчеркивали умную упрямую натуру. Жилистая шея и широкие плечи говорили о том, что не брезговал этот человек физической работой. Умел вкалывать. А вот руки никак не вязались с остальным. Изнеженные, с тонкими пальцами, они скорее походили на руки музыканта.

Вот<style name="80"> заставь тебя теперь со</style> всеми стариками здороваться, ни за что не станешь!

На хрена они мне сдались? — удивилась Катька неподдельно,

Попробовал бы я так сказать? Бабка весь валек об мой загривок изломала. Да только лиха беда заставила и ее под старость сменить мнение. Вот так <style name="81">по</style> кляузе соседа выселили нас в Сибирь как врагов народа. Из двенадцати втроем остались. Бабка, умирая, все обещала вымолить для нас защиты у Бога. Да, видно, и теперь еще до Него не дошла. Отец все жалобы писал: искал правду. Так и не нашел. И только мне повезло. Выучился! Один на пять деревень получил высшее образование и стал юристом. Уж кем только не пришлось работать, чтоб допустили к следствию, где смог бы я помочь людям… И только в сорок лет взяли в адвокаты. Это уже перед самой перестрой<style name="81">кой.</style> Ты ничего не помнишь, а мне нынче обидно. Как позорили нашу семью лишь за то, что отец десяток ульев держал!

Ты че это мне дурь на уши вешаешь? Иль свободные лопухи сыскал? При чем твои ульи? Мой отец не стал бы этим заниматься. Кончай хныкать. Твою бабку обидели, отца зажали? Но они сами откинулись! А моего отца пришили! И без ульев. Ты скажи, с чего с отцом заелся? — насупилась Катька.

Я на него не наезжал. Твоя мать… Суд назначил меня ее адвокатом. По делу о покушении на убийство.