Сейчас княжну осматривал Бидлоо, который перед этим долго сокрушался над моей раной, но нашел ее достаточно чистой. Еще бы она не была чистой, когда на нее пол-литра бренди вылили.

– Государ, как бы деликатно это сказат.

Я продолжал смотреть в окно.

– Она беременна? – голос звучал достаточно равнодушно, мне действительно было наплевать и на Катьку, и на ее еще не родившегося ребенка.

– Откуда вам… о-о-о… – Бидлоо замолчал, словно давая понять, что прекрасно понял, что к чему.

– Ничего ты не понял, Николай Ламбертович, ничего ты не понял, – я повернулся к нему лицом. – О состоянии княжны молчи, иначе перед Ушаковым Андреем Ивановичем за слишком длинный язык отвечать придется.

– Государ, как можно… – хорошо возмущается, мне даже понравилось.

– Полно тебе, Николай Ламбертович, я не хотел тебя как-то недоверием обидеть, да, как говорится, доверяй, но проверяй. Можешь отдыхать, Николай Ламбертович, надеюсь, тебе никого сегодня пользовать больше не придется.

– Завтра не забуд перевязку, государ.

– Не забуду, а забуду, так ведь напомнишь, – я снова повернулся к окну. В голове стоял вакуум. Что делать? Жениться или нет? Или все же поговорить с Катериной, как планировал перед тем, как приехал сюда? Наверное, нужно все же поговорить. Она меня избегает, но ничего, вечером в комнату к ней проберусь. Нашей репутации уже ничто не повредит.

– Государь Петр Алексеевич, к тебе де Лириа просится, – Репнин зашел, как обычно, забыв постучаться. Почему-то именно сейчас эта его дурная привычка вызвала во мне глухое раздражение. Развернувшись, я, нахмурившись, решил его отчитать.

– Да доколь уже… Ого, – я прервался, рассматривая просто великолепный бланш, который красовался на его правом глазу, начавшем уже отекать. А ведь еще буквально полчаса назад ничего подобного на лице моего адъютанта не было. – Решил экономию казне на свечах сделать? Похвально, а нужно ли? – Молчит, набычился только. – Кто хоть прав оказался, выяснили?

– Ежели про Михайлова спрашиваешь, то у него на двух глазах фонари, в темноте сейчас точно не заблудится и охраняемую персону не потеряет, – мрачно ответил Репнин.

– Вот что, надо бы и взаправду что-то навроде личной охраны императора сотворить. Полагаю, что по числу батальона будет как раз достаточно. Пусть называются… хм, – я постарался вспомнить, какого гвардейского полка еще не существует. – Вот, Императорским лейб-гвардейским полком, состоящим неотлучно при императоре и семье его. Переводом оформи обе ваши роты, командиром пока тебя назначаю, в звании полковника, но тебе времени заниматься полком не будет, так что сразу ищи заместителя толкового. Вон хоть Михайлова. Да звание до поручика ему поднять надобно. Людей вы знаете, подберете таких, в чьей верности никаких сомнений быть не может. Да и отправь Михайлова к Ушакову. Охрана императорской семьи особых навыков требует.

– Это небыстрый процесс, дай бог к февралю уложиться, – Репнин уже что-то писал, вытащив лист из сумки, наподобие курьерских, которую в последнее время таскал с собой почти постоянно.