— Кого же? — спросил Широков.

— Этого мерзкого старикашку из Генпрокуратуры, — ответил Зимин.

Владимир сделал вид, что смущен.

— Ну же, — подбодрил его Зимин, — скажите нам, Володя — дело было?

Мукусеев помолчал несколько секунд, потом ответил:

— Вчера я несколько неверно оценил ситуацию… я сожалею.

— А сегодня вы пересмотрели свои взгляды?

— Если бы я не доверял вам, я бы ничего не рассказал, — принужденно ответил Мукусеев. — Я признаю, что был не прав.

— Большое спасибо, — сказал Зимин шутовским тоном. Широков произнес:

— Но кто же, все-таки, взял записку? Вопрос очень важный. — Джинн встал и сказал:

— Вариантов всего три: либо кто-то из нас. Либо Мария. Либо третий. Посторонний человек. — А Мукусеев спросил:

— К какому варианту склоняешься ты, Олег?

— Я думаю — Мария.

— А на кой, извините, хрен ей эта записка? — поинтересовался Зимин.

— Видимо, она посчитала, что так будет лучше для всех, — пожал плечами Джинн. А Мукусеев сказал:

— Может быть, ты, Олег, попробуешь через Сабину прозондировать эту тему?

— Попробовать-то я попробую, но… — Зимин закурил, встал с камня и сказал:

— Ладно, оставим это… Пока, во всяком случае. С Манькой я поговорю сам и, если она взяла писульку, то, поверьте мне, я ее расколю. Сейчас меня интересует другое: что же все-таки сообщил вам, Володя, ваш анонимный источник?

Мукусеев вкратце пересказал встречу с Гойко, продемонстрировал зажигалку. Все по очереди повертели ее в руках… Задумались.

— И где же вы намерены взять шесть тысяч марок, Владимир Викторович? — спросил Широков. — Посольских партвзносов больше, кажется, нет? Я готов профинансировать мероприятие из командировочных, но…

— Я и хотел обсудить этот вопрос с вами, мужики, — сказал Мукусеев. — Вопрос деликатный… Но… Давайте прикинем, сколько у нас наличности.

Выяснилось, что наличности даже с учетом российских дублей, никак не набирается хотя бы на половину суммы. Мукусеев позвонил в посольство и в весьма туманных выражениях намекнул на некий «новый поворот» и необходимость финансовых вливаний… Решили, что в Белград, за деньгами, отправятся Широков и Зимин, а Мукусеев и Джинн остаются в Костайнице.

После обеда Широков и Зимин уехали.

— Что же делать-то? — озадаченно произнес Мукусеев.

— Не переживайте, Владимир Викторович, — ответил Широков. — Есть другой вариант.

— Какой же?

Широков улыбнулся, посмотрел на Зимина. Зимин тоже оскалился, показывая железные зубы в верхней челюсти. Мукусеев подумал, что если он и на допросах так улыбается, то, конечно, преступник начинает чувствовать себя… э-э… неуютно.

— Ну так в чем дело? — спросил Мукусеев. — Что за вариант? Чубайс подарит моему источнику мешок ваучеров? — Зимин покачал головой и скорбно произнес:

— Как вы циничны, Владимир. Вы бы уж выбрали для своих шуточек что-нибудь пониже: мать, честь, Родина… А вы в самое святое плюнуть норовите — в Ваучер!

— Илья Дмитриевич! Честное слово — не до шуток! Что там у вас за вариант?

Широков и Зимин снова переглянулись, и Широков сказал:

— Нашелся человек из взвода Бороевича.