Я оставил голосовое сообщение с просьбой перезвонить мне. Затем отправил электронное письмо Кевину, благодаря за присланные накануне инструкции и сообщая, что был бы рад воспользоваться его любезным предложением проверить мой ноутбук. Я предложил ему выбрать, где тот хотел бы пообедать. И под конец я отправил смс Стеф, выражая надежду, что ее конференция идет (прошла, пройдет) успешно.

Я весь издергался, и недосып никак не способствовал ясности мышления. Утреннее появление полицейского усложнило все просто невероятно. Хотя одна из дверей, которая было приоткрылась, пока я плавал в бассейне, до сих пор казалась мне открытой. И я в конце концов заглянул в нее.

Кто-то откуда-то подкапывается под меня, и очень серьезно — явно со злым умыслом и все рассчитав наперед.

Фотографии у меня на флешке не имеют ко мне отношения, поскольку невозможно доказать, что сделал их я. Они не могут иметь ко мне отношения, потому что я точно их не делал. И неведомый фотограф как следует потрудился, чтобы приписать их авторство мне. Прежде всего каким-то образом загрузил фотографии в мой ноутбук; кроме того, настроил в фотокамере дату и время. Этот второй момент — привязывающий фотосессию к вечеру, когда меня не было дома и я теоретически мог сделать то, что якобы сделал, — казался мне самым важным, из-за него я и не спал полночи. Он доказывал, что все сделано преднамеренно, в соответствии с каким-то планом. Стеф, может, и не согласится, но мне это кажется очевидным. Если происходят какие-то непонятные события — незначительные, маленькие, одно за другим, — спустя некоторое время начинаешь сомневаться в себе. Но дата, напечатанная на фотографиях, освободила меня от самокопания. В любой другой вечер я был бы дома или сидел бы в кафе с приятелем или Стеф, и у меня было бы алиби. Во вторник вечером я уехал, как оказалось, на охоту за призраком… И вероятно, все это было подстроено. Тот, кто сделал фотографии, знал, что меня не будет дома: либо видел, как я уезжаю, либо — и это больше похоже на правду — сам позаботился о том, чтобы я оказался там, где оказался. Но кто бы это мог сделать?

У меня был только один ответ.

Дэвид Уорнер.

Он позвонил в контору днем, попал вместо меня на Каррен, потянул время, однако потом настоял, чтобы на вторую часть переговоров непременно явился я. Он велел своей помощнице позвонить и назначить встречу… на которую не пришел. Устроив так, чтобы я уехал из дома, он продолжал переносить время и место встречи через свою помощницу, хотя, как заметила Мелания, запросто мог позвонить мне и сам. Если снова воспользоваться «бритвой Оккама», которую так ценит программист Кевин, чтобы проделать все это, достаточно одного человека.

Но какого лешего Уорнеру вообще делать все это?

Я ведь даже с ним толком не знаком. Видел всего раз в жизни, случайно встретив «У Кранка». И вовсе не я прицепился к нему, навязчивый продавец недвижимости, который в итоге вывел клиента из себя и заслужил хорошую взбучку. Я был в баре со Стеф и парой ее коллег из журнала. Те горячо обсуждали какие-то мелкие неприятности на работе, поэтому в итоге я разговорился с каким-то незнакомцем о шансах «Красных» удержаться в лиге штата — обычное дело для двух мужчин у стойки бара. Уорнер сам перевел разговор на свой дом, а вовсе не я. Тогда какого черта он стал бы встречаться во вторник с Каррен, рассуждая: «Ого, какая хорошенькая девчонка, здесь навар будет больше, давай-ка я устрою этому паршивому риелтору веселую жизнь…»

Какого черта?

Я услышал приближающиеся шаги и замер. Дверь открылась, и вошла Каррен. Она совершенно не изменилась, но выглядела как-то по-другому.

— Что с тобой? — спросила она, ставя сумочку на свой стол.

— Ты о чем это?

— Ты выглядишь как свое неудачное фото на паспорте. Не выспался?

— Не смог заснуть, — сказал я.