— М-да уж… На всякий случай, подбиваем по итогам. Она точно нас не водит за нос?

— Не-а, откуда, — вяло отозвался крепыш. — Оно и изначально понятно было, ещё до того, как. Просто других зацепок нет, вот и сделали фокус там, где хоть что-то. Ну нахрена этой на её-то уровне чужие лишние неприятности? Наверняка и своих заморочек хватает, чтоб её за вымя регулярно на упитанность щупали. Такое заведение, ещё и сеть — есть что взять.

— То нам не по профилю… Чёрт, и где же эту Иманберды теперь искать.

— Точно не здесь. Да и по приложениям если, она говорит чистую правду, — неохотно бросил первый. — Не врёт, видно.

— А к сестре, как думаешь, не пойдёт?

— Кто? Первая Иманберды?

— Да.

— А ты бы пошёл?! — удивился более крепкий. — Нахрена ей?! Сестра лежит в Зелёнке, как у бога за пазухой, в статусе потерпевшей. Интенсивная терапия или что там после реанимации. Считай, под дипломатическим иммунитетом. Чем эта ей поможет?!

— Статус первой, теоретически, можно и отредактировать, — предложил второй. — Тогда б эта, что на свободе, с пробуксовкой рванула бы.

— Щ-щас. Задним числом отредактировать? Именно что теоретически. Если знаешь, как — поделись. Я авансом оплачу, в счёт будущего гонорара!

— А что ты думаешь насчёт этого типа, через которого они познакомились?

— Поиск запустил. Жду, пока выгрузка с камер будет.

— Так долго? Что, за два часа одного-единственного человека сложно вывести?

— А чего ты меня спрашиваешь? Ну возьми у сетки сам спроси! — крепыш перевёл дух. — Может, этот хмырь предусмотрительный. Может, он сюда через пешеходную зону зашёл, не из машины.

Оба замолчали. Пешеходные зоны центра города имели больше слепых зон, чем наблюдаемого пространства.

Рухшона не знала деталей досконально, но для сестры Иманберды всё складывалось неплохо в том числе со стороны сестры-близнеца.

По закону, если представитель высшего мира подвергался агрессии на их территории, абсолютно все процессуальные действия в его адрес замораживались автоматически до раскрытия первого преступления.

Дескать, вначале разберитесь с нанесённым по вашей вине ущербом высшему миру, а уж потом выдвигайте свои претензии. Только в таком порядке. Чьи деньги — того и музыка. Равные процессуальные возможности для всех — сказка перед выборами, и то, уже никто не слушает и не верит.

Лично её юридический казус никак не касался (из этого мира скорее всего ей дороги не было в принципе), но нужно запомнить на будущее: а вдруг.

— Ладно. Пойду пугану её напоследок, чтобы язык за зубами держала, — первый развернулся в сторону дверей.

— Жду снаружи.

* * *

— … не нужно делать мне одолжение. — Неожиданно для себя, Рухшона упёрлась. — Я не бессловесное животное и не бесправная рабыня. Разумеется, мой ответ — нет.

— Хочешь настоящих неприятностей? Будут.

Вопреки словам, по расшифровке его эмоций в профильном приложении она отлично видела: досада, злость. Ни малейшего намека на уверенность.

Впрочем, страха и испуга у этой бессовестной твари тоже не было. Эти люди действительно чувствуют себя в безопасности, поскольку являются безнаказанными по определению.

— Посмотрим на развитие событий и реакцию вашего руководства, — отчеканила хозяйка кабинета.

Она сдержалась и не стала добавлять слов, которые сами рвались на язык.

Трусливый шакал. Угрожающий женщине, которая ни в чём не виновата и ты отлично это знаешь.