— Слушай, у тебя что-то во рту?

Ксемериус сплюнул и почмокал.

— Уже нет. Я сожрал голубя, который спал на крыше. Дурацкие перья.

— Ты не можешь есть!

— Ничего не понимаешь, но всегда должна вставить пару слов, — сказал Ксемериус обиженно. — И жалеет для меня одного-единственного голубя.

— Ты не можешь есть голубей, — повторила я. — Ты — призрак.

— Я — демон! Я могу есть всё, что захочу! Однажды я сожрал целого священника. С сутаной и крахмальным воротничком. Что ты смотришь так недоверчиво?

— Смотри лучше, чтобы никто не шел.

— Эй! Ты что, мне не веришь?

Ник уже спустился по ступенькам и светил фонариком на стену.

— Я ничего не вижу.

— Потому что коробка стоит за камнями. В пустой полости, пустая ты голова! — сказал Ксемериус. — И я не вру! Если я говорю, что сожрал голубя, значит я действительно его сожрал.

— Она стоит в пустом пространстве за камнями, — сообщила я Нику.

— Но ни один из них не выглядит расшатанным.

Мой маленький брат присел на корточки и попробовал надавить на стену в разных местах.

— Алло-о-о-о! Я разговариваю с тобой! — сказал Ксемериус. — Ты что, меня игнорируешь, плакса? — Когда я и дальше не сказала ни слова, он не выдержал: — Ну хорошо, это был призрачный голубь. Но это все равно считается.

— Призрачный голубь — не смеши меня. Даже если бы призрачные голуби существовали — а я еще ни одного не видела — ты бы все равно не мог их есть: призраки не могу убивать друг друга.

— Они сидят очень плотно, эти камни, — объяснил Ник.

Ксемериус сердито фыркнул.

— Во-первых, голуби тоже могут иногда решить, что остаются на Земле в виде призраков, черт его знает почему. Может, у них остались еще непогашенные счета с какой-нибудь кошкой. И во-вторых, объясни-ка мне, пожалуйста, как ты можешь отличить призрачного голубя от обыкновенного. А в-третьих: их призрачная жизнь заканчивается, когда я их съедаю. Потому что я не просто призрак, а — сколько раз тебе можно повторять! — демон. Может быть, в вашем мире я и не могу многого сделать, но в мире призраков я по-настоящему важная персона. Когда ты уже это наконец-то поймешь?

Ник поднялся и ударил пару раз ногой по стене.

— Не-е-е-ет, тут ничего нельзя сделать.

— Тс-с-с-с! Перестань, это очень громко. — Я вернулась из прохода и посмотрела на Ксемериуса с упреком. — Ну ладно, важная персона. И что теперь?

— Что теперь? Я разве что-нибудь говорил о расшатанных камнях?

— И как мы должны добраться до коробки?

Ответ «С помощью молотка и зубила» был очевидным. Только сказал это не Ксемериус, а мистер Бернхард.

Я застыла от страха. Мистер Бернхард стоял от меня всего в каком-то метре. В полутьме было видно, как блестели его «совиные» очки в позолоченной оправе. И его зубы. Могло так быть, что он улыбался?

— Ох, блин! — От волнения Ксемериус выплеснул немного воды на ковровую дорожку. — Он должен был сосиски вдыхать, а не есть. Или фильм оказался отвратительным. Сегодня на Клинта Иствуда уже нельзя положиться.

К сожалению, я была не в силах произнести что-то другое кроме: «Ч-ч-ч-что?»

— Молоток и зубило были бы правильным выбором, — повторил мистер Бернхард абсолютно спокойно.