– Эмеральда, не смей падать! – закричал Бен, пригрозив ей плетью, будто она была одним из ослабевших волов.

Она посмотрела на него, слишком измученная, чтобы отвечать.

– Я сказал, иди! Нечего падать на меня! И в повозке ты не поедешь, как бы ты ни устала.

– Я не прошу везти меня в повозке.

– Можешь и не пытаться.

Бен снова поднял плеть. В лунном свете Эмери видела кровь на спинах волов.

– У них спины кровоточат, – прошептала она пересохшими губами.

– Ничем не могу помочь. Мы должны идти. И они это знают, как и я. Если тебе претит это зрелище, можешь не смотреть.

– Ладно.

Эмери больше не чувствовала себя человеком. Тупо, без мыслей шла она вперед, таща за собой корову. И снова звуки ударов преследовали ее. Их было много, слишком много. Все эмигранты хлестали своих волов.

Она подошла к повозке Вандербушей, чтобы посмотреть, как там Кальф. Труди и Кэтти шли рядом Труди почти тащила на себе сестру. Она выглядела изможденной до предела и казалась старше, возможно, из-за того, что ее роскошные волосы были спрятаны под чепцом.

Гертруда сидела, в повозке. Малыш спал у нее на груди, головка его вздрагивала в такт движению повозки.

– Как малыш? – спросила Эмеральда.

Гертруда убрала прядь волос со лба.

– Он немного поплакал, но сейчас ему хорошо. Как корова? Жива?

– Да, я покормила и напоила ее. Но она слабеет.

– Этого-то я и боялась. Не знаю, что мы будем делать, если она падет.

Женщины переглянулись, и Эмери ушла. Она почувствовала, что Гертруда пыталась подготовить ее к тому, что Кальф может умереть.

Эмери вела корову и гладила ее огрубевшую спину. Босси шла медленно, на спине ее выступил пот. Она закатила глаза.

– Ты хочешь пить? – прошептала Эмери. – Я дам тебе воды.

Она подошла к повозке, достала полное ведро и поставила его перед коровой. Босси жадно пила. Эмери смотрела на нее, молясь о том, чтобы вода вернула ей силы.

– Что ты делаешь, дура! – Бен подошел сзади и отнял у нее ведро. – Вода нужна нам!

– Она нужна и Босси! – закричала Эмери. Она схватилась за ведро. Они смотрели друг на друга, никто не отступал.

– Я не позволю тебе тратить драгоценные запасы на твою корову! Она на последнем издыхании! И все равно вот-вот подохнет!

– Она не подохнет! Она наберется сил. Ей просто надо попить!

– Эмеральда, нам нужно поить сильных животных, тех, что будут тащить повозку! Слабые – лишняя обуза. Корова подохнет, и ты это знаешь.

– Нет!

– Хочешь ты это признать или нет, милая женушка, но она сдохнет. Она падет с минуты на минуту, и, если ты напоишь ее, она сдохнет с ведром воды в брюхе. Той воды, что может не хватить нам.

– Я могу не пить. Я… я больше не буду пить. Пусть Босси пьет мою воду. Ребенок – вот о ком я забочусь. Если корова умрет, у нас не будет для него молока. Чем мы будем его кормить?

– Мы не будем его кормить.

– Что? Но мы должны!

Бен помрачнел:

– Ты думаешь, мне будет приятно сознавать, что ребенок, которого я принимал, обречен на смерть? Так вот, знай, что мне это тяжело и больно. Но я ничего не могу изменить!

– Но…

– Маргарет Уайлс была дурой, пустившись в путь в таком положении. Она знала, что ей предстоит, или должна была знать. Если ты ищешь виноватого, то вини ее, Эмеральда.

– Но Маргарет не знала.