— Я спал, — жалко произнес Томми. — У меня сегодня выходной.

Хлёст потрепал его по плечу.

— А я сегодня с занятий сачкую. Мы решили, тебе нужна моральная поддержка.

— Зачем? У меня все хорошо.

— Вчера в магаз легавые приходили, искали тебя. Мы им не стали твой адрес давать, ничего.

— Легавые? — Вот теперь Томми начал просыпаться. Из студии сверху доносились чпоки открываемых пивных банок. — А чего им надо было от меня?

— Хотели взглянуть на твою хронокарту. Убедиться, что в какие-то ночи ты работал. Зачем, не сказали. Саймон попробовал их отвлечь — обвинил меня, что я руковожу группой черных террористов.

— Как это мило с его стороны.

— Да, он просто лапа. А новой кассирше, Маре этой, сказал, что ты в нее влюблен, только слишком робкий, поэтому не признаешься.

— Прости его, — вставил Клинт, — ибо не ведает он, что творит.

На площадку высунулся Саймон:

— Флад, ты эту сучку удолбал, что ли? Она просыпаться не хочет.

— Не лезьте в спальню! — Томми стряхнул Хлёста и Клинта и ринулся вверх по лестнице.

Кавуто жевал незажженную сигару.

— А я говорю: поехали к пацану домой и там нажмем.

Ривера оторвался от пачки компьютерных распечаток в зеленую полоску.

— Зачем? Когда совершались убийства, он был на работе.

— Затем, что у нас есть только он. А отпечатки пальцев на книге? Хоть что-нибудь?

— На обложке полдюжины годных. Но компьютер не выдает никаких соответствий. Самое интересное, что ни один — не жертвы. Покойник до книги даже не дотрагивался.

— А пацан? Совпадает?

— Тут не скажешь, у него никогда не брали отпечатки пальцев. Оставь его в покое, Ник. Этот парнишка никого не убивал.

Кавуто провел пятерней по лысине, словно искал на черепе бугорок, в котором отыщется ответ.

— Давай его арестуем и снимем пальчики.

— На каком основании?

— Спросим у него. Знаешь же, как говорят китайцы: «Лупи ребенка каждый день; если не знаешь, за что, спроси — и он тебе ответит».

— Ник, ты никогда не думал кого-нибудь усыновить? — Ривера перелистнул последние страницы распечатки и швырнул ее в мусорную корзину у стола. — В Управлении ни хера нет. У всех висяков с потерей крови трупы уродовали. У нас нет вампиров.

Уже два месяца они избегали этого слова. А теперь вот оно всплыло. Кавуто достал деревянную спичку, чиркнул о подметку ботинка и поводил ею вокруг кончика сигары.

— Ривера, мы больше не будем обозначать этого негодяя словом на букву «В». Ты не помнишь Ночного Охотника. И так фигово, что пресса зацепилась за этого ебаного Головорота.

— Не стоит здесь курить, — сказал Ривера. — Шпинатоеды жалобу накатают.

— И на хуй. Я не могу думать без курева. Давай проверим половых бандитов. Было ли что-то с изнасилованиями и нападениями с кровопусканием. Может, этот парень перешел в класс убийств. А потом сопоставим с трансвеститами.

— Трансвеститами?

— Ну, я хочу списать уже со счетов эту версию с рыжей. А то зацепка эта нам идеальную картину портит.

Она проснулась в миазмах запахов, шарахнувших по всем ее чувствам, как носок с песком: сгоревшая яичница, сало от бекона, пиво, кленовый сироп, застоявшийся травяной дым, виски, рвота и мужской пот. Вместе с запахами нахлынули воспоминания о временах до обращения — пивные вечеринки в старших классах и пьяные сёрферы рожами в лужах блевотины.