Я перенес кружку на другое место, откуда мог, сев за стол, видеть дверь.

Он улыбнулся с неподдельным одобрением.

— Отлично! Осторожные люди мне по душе! — и наклонился вперед. — А теперь, Барнабас Сэкетт, давайте поговорим.

— Ну так говорите. А я буду наслаждаться элем, уютом этой комнаты и видом на реку.

— Ты оказался в щекотливом положении, Барнабас.

И принялся излагать дело королевы против меня. Я терпеливо слушал — пусть выговорится. А сам гадал, чего ему надо. Когда он закончил, я рассказал ему о кожаном кошеле и его содержимом.

Он улыбнулся:

— А другие монеты?

— Какие другие?

Он улыбался, но это не была веселая улыбка.

— Не считай меня дураком! Я принимал тебя за смышленого молодого человека, но такую историю мог рассказать только дурак.

— И тем не менее, она правдива.

— Хватит уже этих глупостей! — он хлопнул рукой по столу. — Ты нашел сокровище. Королева желает его получить. Оно принадлежит Англии, — он сделал паузу. — Желают его получить и другие люди. Если тебя поймают, королева все у тебя отберет, можешь не сомневаться. Да еще тебе придется расплачиваться за причиненные хлопоты в Ньюгейте или Тайберне.

— Или?..

— Есть и другие. Такое сокровище может дать человеку целое состояние, а такое состояние означает силу и власть. Если сговоришься с этими, другими, можешь и сам получить кое-что… Достаточно, чтобы стать богатым. А кроме того, тебе будет предоставлена возможность жить в какой-нибудь другой стране.

— Кто ты? — внезапно спросил я.

Он умолк всего на миг, потом поднял глаза на меня — до сих пор он смотрел себе на руки.

— Я — Роберт Малмейн.

Это имя я знал.

На мгновение все у меня внутри похолодело, ибо он был человек известный, но в то же время загадочный, обладавший тайной властью, человек, незаметно скользящий в тени фигур, окружающих королеву, но некоторые голоса шептали, что он иезуит. И еще шептали, что он секретный агент самой королевы и правая рука папы. Такие истории — дело обычное, переплетение сплетен, лжи и слухов. Но одно оставалось фактом: он обладал властью.

— Ты доставишь сокровище ко мне, — продолжал он, и голос его был холоднее льда. — И получишь свою долю. В противном случае я тебя уничтожу — вот так! — он щелкнул пальцами. — Ты думаешь, у тебя есть корабль, но мои люди у него на борту и им командуют. Мы знаем, что ты должен сесть на него в Фальмуте, так что, несомненно, сокровище дожидается тебя там.

Фальмут? Я никому ничего не говорил о Фальмуте, потому что этот город никак не входил в мои планы. А сесть на корабль я собирался совсем недалеко от того места, где мы сейчас находились, на другой стороне залива, у Портлендского мыса.

Кто-то на борту, Темпани, возможно, или Джереми Ринг — может, даже Абигейл, — заставил людей Малмейна поверить, что Фальмут — именно то место (и, кстати, вполне убедительное).

Абигейл, наверное, — но почему? Она верила, что я могу сделать все что угодно, не зная, что такое невозможно, что такое предел сил человеческих.

Но что мы можем сделать против людей Малмейна? Я не знал, ни сколько их там, ни как они вооружены, ни как ловки.

— Ну так можете быть уверены в одном, Малмейн. Сейчас в Фальмуте сокровища нет.

Что ж, это было совершенно честно. Насколько я знал, сокровище все еще на дне Уоша — несомненно, в недосягаемом для человека месте. Определенно, я ему не соврал.

— А почему я должен тебе верить? — напирал Малмейн.

Пусть верит или не верит, во что хочет.