|
. Луна медленно подвигалась, уходила. Вот она исчезла, и нежный профиль потонул во мраке. Дуда упал на колени, кусая пальцы, стараясь подавить глухие рыдания. - Светлая, безгрешная Мариам умерла. Я вижу ее в последний раз. В последний раз. Завтра ее отнесут в обитель вечного покоя!... *** Вдруг его привели в себя крики, раздавшиеся во дворе: - Дуда, резчик печатей! Открой дверь, или мы ее выломаем! Дуда колебался несколько мгновений; затем, быстро поднявшись, вернулся в свою комнату и закрыл люк старым войлоком. В дверь настойчиво продолжали стучать. Он отодвинул засов. Черный раб с пылающим факелом шагнул внутрь каморки, наполнив ее дымом. За ним на пороге стоял человек в полосатом плаще, которого Дуда знал как самого свирепого из палачей халифа. - Ты - Дуда, резчик печатей, прозванный Праведным? - Ты сказал истину, почтенный Мансур, меч правосудия и могучая защита трона его святейшества! - Сейчас ты пойдешь со мной, и мы проверим, насколько ты праведный. Рабы, возьмите этого человека за руки и держите, чтоб он в темноте не убежал. Он колдун, может обратиться в летучую мышь и улететь. - Я и так покорно повинуюсь, мой господин! - Дуда послушно подставил свои руки, и два черных раба быстро скрутили их жесткими веревками. Глава 3 ВО ДВОРЦЕ ВЕЛИКОГО ХАЛИФА Когда два негра, державшие за руки Дуду, поднялись с ним из подвала во двор, Дуда вдруг так пронзительно закричал, что спавшие на крыше люди стали просыпаться и отовсюду доносилась брань: - За что вы мучаете праведного старика? Оставьте его! Злодеи! Мансур торопил негров: - Скорей, скорей вперед! Дуда упирался: - Зачем эти бесхвостые обезьяны выворачивают мне руки? Ведь руки меня кормят! Я пойду и так... Он с непонятной силой повернулся к одному из негров: - Смотри мне в глаза, копченый свиной окорок! Сейчас ты сам захочешь улечься на земле, здесь, прямо на верблюжьем помете! Ложись! Засыпай скорее, как сурок! Огромный негр в пестром балахоне с медным кольцом в носу вдруг зашатался, осел я лег на бок. Дуда повернулся ко второму негру и, впиваясь в него горящими глазами, продолжал: - И ты тоже, перезрелая тыква, уже захотел спать! Ложись рядом с твоим приятелем-лентяем и начинай храпеть, как этот черный буйвол! Второй негр, шатаясь, подошел к лежащему, свалился возле него, и оба громко захрапели. Мансур, разъяренный, бросался к спавшим неграм, толкал их ногами и неистово ругался. Потом он вытер концом матерчатого пояса пот со лба и повернулся к Дуде, спокойно стоящему с протянутыми к небу руками. - Жемчужная луна! - говорил Дуда. - Ты равно светишь великим и малым, умным и глупцам. Проясни головы непонимающим, чтобы они не тащили Дуду Праведного, как тушу зарезанного барана! Он поклонился Мансуру и сказал: - Ты ведешь меня к счастливейшему обладателю правильного мнения. Зачем же ломать нужные его святейшеству руки, такие тонкие, искусные? Я пойду сам. А чтобы эти два грубых верблюда не провалялись здесь сутки, я им прикажу, что надо делать. |
