-  Да хоть на полу, - отзывается Элла.

    У меня родится маленький человечек. Разумный самечик. Первый на планете. Наверно, я должна гордиться?

    Страшный грохот в дверь.

    -  Именем закона! Откройте!

    -  Сонь, открой, а то ведь дверь снесут.

    Сонька откидывает одеяло, нашаривает шлепанцы, зажигает свет.

    -  Девочки, это за мной, - Элла бледнеет прямо на глазах.

    Щелкают замки.

    -  Позвонить трудно? Зачем дверь-то ломать? - Сонька верна себе. Ее грубо вталкивают в комнату, топот сапог на кухне, в коридоре, блеск вороненой стали. Сажусь на кровать, наблюдаю за спектаклем. Эллу прислонили к стенке и шмонают. На ней один халатик, но все равно шмонают. Хлопают двери ванной и туалета. Что у нас в ванной?

    -  Мало мне месячных, теперь вас принесло, - слышу свой сиплый, словно прокуренный голос. А что? Хорошая легенда.

    Элла выходит из ступора.

    -  Не получите, слышите! Ничего не получите! Это мое!!! - визжит, хватает в охапку гомеостат и бросается к окну. Звон стекла - и тридцатикилограммовый сундук вылетает в темноту ночной улицы. Через секунду доносится грохот.

    Немая сцена. Так я ее и запомнила. Шум дождя, Элла в тесном халатике у разбитого окна, черные мокрые кожанки, Сонька с гордым и независимым видом…

    -  Мало мне месячных, теперь окно выбили… Соня, тебе нельзя волноваться, ты девочку носишь, - не к месту вспоминаю я. Элла начинает смеяться.

    -  Получили?! Съели?! Вот вам мои образцы! Вот вам результаты! - она давится словами сквозь смех, сползает на пол, а по руке прокладывает дорожку капля крови. Еще пара черных курток прибегает с улицы. Старшая оперативной группы тянет из кармана мобильник. Докладывает начальству. Слов почти не слышно. «Выбросила в окно». «Да, сама. С восьмого этажа». «Нет, восьмой этаж, одни осколки». «Сошла с ума? Да, очень похоже. Невменяема». «Поняла».

    Смех Эллы переходит в рыдания. Ее гладят по волосам, усаживают на диван. Кто-то приносит с кухни непросохшее белье, в восемь рук одевают и уводят под локотки. Опергруппа удаляется, конфисковав напоследок швабру и совок. Сонька прислушивается к шаркающим звукам во дворе потом занавешивает окно мокрой простыней из ванны, двигает на место диван. Я, словно истукан, сижу на краешке кровати.

    -  Зачем она титан в окно выбросила?

    -  Это не титан. Гомеостат.

    -  Одна фигня.

    -  Там образцы. Ну, яйцеклетки. Каждая в своем пенальчике. Один из пенальчиков пустой. А теперь там одни осколки…

    -  Головастая баба… Ты тоже молодец! Быстро про простыни смозговала. Одна я голову со страха потеряла.

    Сейчас Сонька начнет комплексоваться. У нее всегда - с задержкой. А волноваться ей нельзя. Поэтому глупо хихикаю, обнимаю ее за плечи и валю на одеяло.

    -  Ты чего? Смешинку съела?

    -  Хуже, Сонька! Невинности лишилась, - хихикаю я.

    -  Ну и дура! - авторитетно заявляет Сонька. И фыркает.

    Кризис миновал. Страха и неуверенности больше нет. Теперь она не знает, то ли сердиться, то ли смеяться. А я чувствую смертельную усталость.

    -  Спать, подруга. Давай спать.

    -  Слушай, а что они с Эллой сделают?

    -  Ничего… Теперь - ничего.