- С Перваком ты его свел? – спросил Семага.

- Нет, - затряс бородой Василий. – Стал бы я с холопом знаться. О том, что хазары в усадьбу пойдут и разговора не было. Аршак собирался выследить Азара на подходе, а потом закапать как падаль в лесу, чтобы и помину от него не осталось.

- Закопал? – усмехнулся в вислые усы Семага.

- Был у меня человек от Аршака, - вздохнул Василий. –Почти всех своих людей потерял ган в той усадьбе, сам едва ушел. А оборотень обернулся Черным вороном и улетел, унося с собой младенца. Страшные дела творятся в этом мире, прости нас, Господь.

- Но ведь Вратислав увел свою дружину в Болгарию, как же этот Аршак остался? – спросил подозрительный Семага.

- Откуда мне знать, - пожал плечами Василий. – Обманул, видимо, князя. Сказался больным и отстал по дороге.

Боярина Алексея Ольге жаль было до слез, все же не чужой он ей человек, да и Киев осиротел без дельного воеводы. О вине гана Аршака следовало бы рассказать всем ближним и дальним, но… Поверит ли Святослав, что все было именно так, как рассказывает боярин Василий. И не падет ли часть вины Василия на княжича Вратислава. А промолчит Святослав, так волхвы не дадут спуску, ни Василию, ни Вратиславу. Ольга привычно называла младшего сына языческим именем, хотя окрестили его Александром, но уж больно странно звучало это греческое имя в славянской стране. Да и сама она звалась Еленой разве что в храме. А так – Ольга и Ольга. Будем надеяться, что Господь сам разберет, как называть грешных своих чад.

- Ты не сомневайся, княгиня, я этого Аршака изловлю и предам смерти, - хрипло сказал Семага. – А более об этом никто не должен знать, ни язычники, ни христиане.

Боярин Василий с готовностью закивал головой. Ему это молчание Семаги и Ольги было на руку. Да и сама княгиня понимала, что боярин рассудил здраво. Не время сейчас предавать огласки эту страшную историю, ибо аукнуться она может большими раздорами и большой кровью.

Не успели в Киеве избыть одну беду, как грянула вторая, куда более грозная. Печенеги, не вторгавшиеся в пределы Полянской земли четверть века, еще со времен князя Ингера, действовали в этот раз столь стремительно, что никто в Киеве даже глазом моргнуть не успел, а город был в плотном кольце осады. Едва успели киевляне закрыть городские ворота перед наглыми степняками, вороньей стаей прихлынувших к городским стенам. Печенегов было столько, что у Ольги, наблюдавшей за ними с приворотной вежи, перехватило дух. В Киеве было всего три тысячи мечников, остальных Святослав увел с собой. В ратное ополчение ушли и многие молодые киевляне, и защищать родной город было практически некому. Боярин Семага сумел наскрести по сусекам пять тысяч горожан, умеющих владеть оружием, но это было все, чем мог похвастаться Киев. Восемь тысяч человек, из которых более половины можно считать воинами лишь с большой натяжкой, против тридцати тысяч хорошо снаряженных и обученных воинов. А печенеги в этот раз пришли не сиры и босы. Редко на ком были простые кожаные безрукавки поверх халатов, все больше колонтари, а на ганах так и вовсе надеты кольчуги хазарской выделки. Ольга отметила это сразу наметанным глазом. И поняла, что не сами по себе пришли степняки. Толкали их в спину либо ромеи, либо хазары. Они и снарядили кочевников для большого похода.

- Даже тараны у них есть, - негромко сказал Семага за спиной у Ольги. – А в Киеве ни князя, ни воеводы.

- О княжичах забыл, - отозвалась Ольга.

- Так ведь малы те княжичи, что Олег, что Владимир, - удивился боярин Василий.