Старый, ставленый еще дедом Казимиром, терем боярина Жирослава понравился патрикию Аристарху, во всяком случае, его стены, размалеванные петухами и прочими птицами он разглядывал с видимым интересом. И к столу гость сел не чинясь, и золотую чарку с вином, поднесенную боярыней Татьяной, принял с поклоном.

- Ты уж позаботься о моей сестричаде, боярыня, не сочти за труд. Сморила ее долгая дорога.

Жирослав бросил на спутницу патрикия беглый взгляд и пришел к выводу, что девки в Константинополе никак не хуже, чем в Киеве. В отличие от жуковатого дядьки Елена была светловолоса и синеглаза. Встреть такую Жирослав на киевском торгу принял бы за свою доморощенную. И телом девка удалась – грудаста и широкозада, такой рожать да рожать.

- Елена родилась в Болгарии, - пояснил Аристарх, - и тамошнему царю Симеону она доводится внучкой. Можете звать ее Ольгой, так славянскому уху привычнее.

Боярин Жирослав глупцом не был, а потому быстро сообразил, что патрикий Аристарх явился в Киев неспроста и девушку неспроста с собой привез. Шутка сказать – царская внучка.

- Ну, - поднял здравную чарку хозяин, дабы прервать затянувшееся неловкое молчание, - за счастливое окончание пути.

Елену-Ольгу боярыня Татьяна увела на женскую половину, а гость с хозяином продолжили неспешный разговор, приглядываясь меж чарками друг к другу. Жирослав полагал, что усталость после долгого пути и выпитое вино быстро сморят гостя, но ошибся. Патрикий Аристарх был, судя по всему, железного здоровья человек. Он и после четвертой чарки сидел соколом за столом и охотно пересказывал заинтересованному хозяину забавные происшествия из цареградской жизни. Жирослав слушал в оба уха. Да и мудрено было не слушать, коли Аристарх доводилось пировать и с императором Византии, и с царем Болгарии, как вот сейчас с Жирославом.

- Значит, царь Симеон в христианской вере тверд? – задумчиво переспросил хозяин гостя.

- Как и мы с тобой, боярин, - охотно подтвердил Аристарх. – И внучка у царя христианка. Отсюда и два имени у нее, одно славянское, другое греческое.

Боярин Жирослав, в крещении Василий, такому раскладу не удивился. В Киеве тоже и у мужей, и у женок два имени не в редкость, особенно у тех, кто придерживается христианской веры.

- Выходит, побаиваетесь язычников? – сделал неожиданный вывод из слов хозяина Аристарх.

- Скорее, по привычке, - махнул рукой Жирослав. – Имена христианские не каждому славянскому языку под силу. А князь Ингер к истинной вере спокоен. Чего не скажешь о волхвах, эти иной раз косят в нашу сторону злыми глазами. Но погромов в Киеве не было.

Да и не дает князь Ингер разгуляться ближникам славянских богов. Волхвам только дай спуску, так они не только бояр, но и самого князя прижмут.

- А среди бояр много христиан?

- Есть поборники истиной веры и среди бояр, есть и среди купцов, но их гораздо меньше, чем при князе Аскольде, - вздохнул Жирослав. – Это кабы сам князь Христу поклонился, тогда много бы нашлось охотников последовать его примеру.

- А если Христу будет кланяться не князь, а княгиня? – прищурился на хозяина гость. – Пойдет сие киевским христианам на пользу?

- Это как? – не сразу понял боярин патрикия.

- Слышал я, что у князя Ингера нет наследников, а ведь годы его немалые?

- Правда твоя, Аристарх, - кивнул головой Жирослав, быстро сообразивший куда клонит гость. – Княгиня Миловзора родила князю Ингеру дочь, а потом как обрезало. А сейчас княгиня уже не в тех годах, чтобы порадовать князя наследником.

- А почему Ингер вторую жену не взял, ведь по славянской вере это не возбраняется?

- Так ведь Миловзора внучка великого князя Дира, к ней цепочка идет от самого Кия, - пояснил Жирослав. – Кабы родила Миловзора Ингеру наследника, то никто уже права того княжича оспаривать не рискнул, а ныне многие на великий стол косятся.