Как ребенок им внимаю,

         Что сказалось в них – не знаю,

         И не нужно мне.

         Поздним летом в окна спальной

         Тихо шепчет лист печальный,

         Шепчет не слова;

         Но под легкий шум березы

         К изголовью, в царство грезы

         Никнет голова.

    1858

«Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…»

         Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали

         Лучи у наших ног в гостиной без огней

         Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,

         Как и сердца у нас за песнию твоей.

         Ты пела до зари, в слезах изнемогая,

         Что ты одна – любовь, что нет любви иной,

         И так хотелось жить, чтоб, звуки не роняя,

         Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

         И много лет прошло, томительных и скучных,

         И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,

         И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,

         Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.

         Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,

         А жизни нет конца, и цели нет иной,

         Как только веровать в рыдающие звуки,

         Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

    2 августа 1877

«Что ты, голубчик, задумчив сидишь…»

         Что ты, голубчик, задумчив сидишь,

         Слышишь – не слышишь, глядишь – не глядишь?

         Утро давно, а в глазах у тебя,

         Я посмотрю, и не день и не ночь.

         – Точно случилось жемчужную нить

         Подле меня тебе врозь уронить.

         Чудную песню я слышал во сне,

         Несколько слов до яву мне прожгло.

         Эти слова-то ищу я опять

         Все, как звучали они, подобрать.

         Верно, ах, верно сказала б ты мне,

         В чем этот голос меня укорял.