Запылала как порох. Я закричала и отвернулась, прикрывая руками глаза. Надо мной визжали мелкие демоны. Я дернулась назад, потеряла равновесие. Красные потеки застилали мне зрение – глаза были открыты, слезы текли по лицу, но я не видела. Не видела!

   Послышался звук сыплющихся камней, я завопила, почувствовав несильный удар, стала отмахиваться и чуть не рухнула, когда моя рука не встретила никого. Меня охватил панический страх, не дающий двигаться, думать… Он ослепил меня. Отобрал зрение!

   Чья-то рука толкнула меня, я рухнула, взмахнув ногой, почувствовала, что попала в него, и он тоже свалился.

   – Сука! – ахнул он, и я взвизгнула, когда он ухватил меня за волосы и выдернул клок.

   – Еще! – радостно крикнул Ал. – Покажи все, на что способен!

   – Ли, не надо! – крикнула я. Краснота перед глазами не проходила.Господи, Господи, пусть это окажется иллюзией!

   От Ли послышались темные слова, звучащие ругательствами. Я услышала запах жженного волоса.

   От внезапного сомнения защемило сердце. У меня не получится. Он меня в любом случае собрался убить. И способа победить тут нет. Боже мой… что я себе думала?

   – Ты навел на нее сомнения, – удивленно сказал Ал из черноты. – Это очень сложные чары. А что еще? Умеешь ты показывать будущее?

   – Я умею показывать прошлое, – где-то рядом сказал Ли, тяжело дыша.

   – О! – радостно воскликнул Ал. – У меня блестящая идея! Заставь ее снова пережить смерть отца!

   – Нет… – прошептала я помертвевшими губами. – Ли, если в тебе есть хоть капля сострадания, не надо!

   Но ненавистный голос что-то зашептал, и я застонала, проваливаясь в себя, и душевная боль прорезалась через физическую. Папа. Отец. Папин последний мучительный вздох. Ощущение его сухой руки в моей, ощущение ушедшей силы. Я оставалась, отказываясь уходить ради чего бы то ни было. Я была там, когда остановилось его дыхание. Я была там, когда его душа освободилась, оставив меня дальше жить самостоятельно, рано, слишком рано. Это сделало меня сильной, но изуродовало.

   – Папа, – всхлипнула я, чувствуя, как болит в груди. Он хотел остаться, но не смог. Он пытался улыбнуться, но улыбка не вышла. – Папа! – прошептала я тише, и у меня выступили слезы. Я пыталась оставить его со мной, но не смогла.

   Черная печаль выросла из моих мыслей, втянула меня в себя. Он меня покинул. Его больше нет. Никто никогда даже близко не мог заполнить эту пустоту. И никогда не сможет.

   Я всхлипывала, меня переполняла мучительная память о той минуте, когда я поняла, что его нет. Нет, не тогда, когда меня от него оттащили в больнице, а через две недели, когда, побив школьный рекорд в беге на восемьсот метров, я искала на трибунах его гордую улыбку. Его не было, и вот тогда, только тогда до меня дошло, что он умер.

   – Блестяще! – прошептал рядом со мной рафинировано-культурный голос Ала.

   Я не двинулась, когда рука в белой перчатке взяла меня за подбородок и подняла мне голову. Я его не видела, когда заморгала, но ощущала тепло его руки.

   – Ты сломал ее окончательно, – сказал Ал, дивясь.

   Ли тяжело и хрипло дышал – явно это отняло у него много сил. Я не могла перестать плакать, и слезы капали со щек, остывая на ветру. Ал отпустил мой подбородок, и я свернулась клубком на щебенке у его ног, и мне все равно было, что теперь будет.Папа, Боже мой, папа!

   –Она твоя, – сказал Ли.