Даже не знаю, сколько раз он мне являлся, пока я не сообразил, кто он такой. В любом случае действовал он так: захватывал кого-нибудь, иногда на пару-тройку часов, а иногда всего на минутку. И давал мне знать, что это он. Говорил что-нибудь такое, чтоб я понял. Иногда прямо в лоб, иногда намеками, а то просто словцо-другое, чтобы напомнить мне о той нашей встрече в пустыне. Иногда в игры играл — ну знаете, дурил голову. Любил подмигивать. Это как бы намекало, что глаз-то у него один. Загвоздка в том, что есть же люди, которым просто охота подмигнуть посреди разговора, а я, значит, думаю: ага, вот и он. А на самом деле ничего такого — просто подмигнул человек, без всяких. И он знает об этом. Голову мне морочит. Такое у него чувство юмора. Но из-за этого я не выношу, когда мне подмигивают, — оно и понятно, учитывая, что мне приходится терпеть. А люди думают, я с прибабахом.

Тогда, в пустыне, когда я стоял на мине, он сказал мне, что навсегда останется со мной. Это цена, которую я заплатил.

Прихожу, бывает, на собеседование в какую-нибудь контору, чтоб получить вшивую работенку ночного сторожа, и чинуша, который задает мне вопросы, говорит, мол, я пригоден и все такое, а потом бац — и подмигнет. И мне приходится вглядываться, что там у него. Но только потихоньку, чтоб он не заметил.

Но это еще не все. Допустим, захожу я в бар, а там сидит какой-нибудь хмырь и пьет в одиночестве — ну знаете, облокотился на стойку, смотрит в никуда, потягивая пивко, под рукой пачка сигарет с зажигалкой, все как полагается, и тут он выдает: «Адмирал».

Или еще что-то, чтоб я припомнил, как мы столкнулись в пустыне.

Я такой: «Что? Что ты сказал?» А этот мудак смотрит на меня, а потом отводит взгляд. И я понимаю, что это он самый. Вижу. Но не могу наехать на этого выпивоху, потому что из него уже могли выбраться. Выскочить из глубины глаз. Они мигом входят и выходят, охнуть не успеешь.

Впрочем, иной раз он может подзадержаться, чтоб поболтать. Но наверняка никогда не скажешь. Я так в точности и не разобрался, в кого он на самом деле вселяется: в других или в меня?

Я ходил к мозгоправу. Мигрени усилились, со сном беда, колики в печени и прочие болячки. Когда я рассказал своему эскулапу насчет бессонницы и кошмаров, он дал мне направление к мозгоправу, но из этого ничего не вышло. Первым делом я ему сказал:

— Не подмигивайте мне. Терпеть не могу, когда подмигивают.

— Вот как. А почему?

— Не важно почему. Просто не подмигивайте, и все будет нормально.

— Смею вас заверить, я не из подмигивающих психиатров.

— Добро. Значит, поладим. А что это вы там записываете?

— Я делаю заметки. Это одна из составляющих работы психиатра.

— Послушайте, я вам не какой-то там необразованный солдафон, понятно? Я — старший сержант. В отставке. Так что завязывайте со своими заметками, потому что я прекрасно знаю, что вы скажете, если я расскажу, что творится у меня в голове, а значит, все это никому не нужно, так?

— Вот как? И что же я скажу?

— Хватит мне пудрить мозги: я все знаю, и вы тоже знаете, и все знают.

— Шеймас, чем я могу вам помочь?

— Просто лечите меня. Лечите, и все.

Я не собирался ему рассказывать. Стоит заикнуться о том, что со мной произошло, и мне прямая дорога в дурку, причем с концами. Я не тупой. Ни словечка не обронил ни ему, ни армейским докторам, ни штатским эскулапам. Вот сейчас здесь пишу, это первый раз и есть. О некоторых вещах лучше молчать.

Мне стало больно ссать. Ну да, у меня давно не было подружки, но я все равно пошел к урологу. И надо же такому конфузу приключиться: урологом оказалась симпатичная цыпочка, вроде даже арабка, хотя точно не скажу.