|
Кожа лопнула, и из ранки сочилась кровь. – Кто то потушил свет и огрел меня чем то очень твердым, – пояснил он. – О, черт, мистер Дьюк во всем обвинит меня! – охнул парнишка. – Я здешний смотритель и проработал всего неделю, а теперь он меня вышвырнет! Он принялся ломать руки, бросая по сторонам безумные взгляды, словно ожидал моментального появления грозного управляющего. – Тот тип, что меня ударил… ты его не видел? – Никого я не видел. – Ладно. Не волнуйся, думаю, он давно смылся. Помоги мне встать. Я хочу проверить, на месте ли бумажник. Кое как встав, Саймон открыл дверь шкафчика и потянулся к старой черной кожаной куртке «пилот», верно служившей ему еще в годы учебы в Массачусетском технологическом. Бумажник исчез. Грабитель вырубает свет, потом заходит в раздевалку, чтобы спереть бумажник? Должно быть, знал, что в раздевалке остался один человек, а это означает, что он заглядывал сюда. Проверял. Вор в мужской раздевалке? – Прости, парень, но я вызываю колов. Не повредит. Может, они что то и отыщут. В ожидании полицейских Саймон заблокировал свои кредитки. Полицейские, двое молодых патрульных, взяли у него заявление, обыскали раздевалку и тренажерный зал и… И ничего. Вернувшись в свой особняк на Восточной Семьдесят девятой улице, Саймон позвонил Савичу. Тот мгновенно встревожился. – Что случилось? – У меня неприятности, – признался Саймон. – Ты покидаешь мой дом сегодня днем, после телефонного звонка, не сообщаешь, что происходит, и теперь заявляешь, что уже вляпался в неприятности? – Примерно так.. Лили уже лучше? – Лили действительно лучше, и она на стенку лезет. Говорит, что завтра понедельник, утром ей снимают швы и она немедленно летит в Нью Йорк, какие бы предлоги ты ни придумывал, чтобы оттеснить ее. – Мне нужно подумать, – обронил Саймон. – Ладно, выкладывай. Выслушав друга, Савич посоветовал: – Езжай в больницу. Пусть доктор посмотрит твою голову. – Ничего с моей головой не стряслось. Лопнула кожа, только и всего. Об этом не волнуйся. Дело в том, что бумажник украли и я не знаю, как это толковать. – Думаешь, кто то пронюхал, что ты разыскиваешь картины Лили? – протянул Савич. – Вполне возможно. Видишь ли, я не сказал Лили всей! правды насчет звонка. Это не срочный вызов от клиента. Звонил один хорек из среды антикваров, с которым у меня кое какие дела. Перед этим я звонил ему из вашего дома. Он сказал, что тоже кое что слышал и готов пустить по следу своих ищеек. Пообещал мне скорейшие результаты и сказал, что должен кое что мне показать. Просил немедленно лететь в Нью Йорк. Мы договорились встретиться с ним сегодня, но он позвонил и сказал, что у него еше не все] готово. Мы должны увидеться завтра вечером в отеле «Плаза», в баре Дубового зала, одном из его любимых мест. Парень в самом деле стоящий – знает, как вести расследование, так что я полон надежд. – Что ж, звучит ободряюще. Кстати, если считаешь себя ловким лжецом, я тебя разочарую: Лили ни на минуту тебе не поверила. Нападение на тебя может всего лишь оказаться грабежом, а может и предупреждением. Тебя не вывели из строя, так, оглушили слегка. Готов побиться об заклад, что твой бумажник валяется где нибудь в мусорном ящике, неподалеку от тренажерного зала, Советую поискать. Саймон так и видел Савича, бродившего по своей великолепной гостиной с чудесными подсветками. – Как Шон? – Спит. – А Лили? – Бодрствует. |
