За считанные секунды от Пеппины осталось только размазанное по асфальту пятнышко мяса и шерсти.

Кристиано стоял окаменев на другой стороне шоссе. Он хотел что-нибудь сделать, подобрать ее, но перед ним непрерывным потоком текли автомобили.

Остаток дня он провел у окна, плача и глядя, как останки Пеппины превращаются в коврик. Им с отцом пришлось дожидаться вечера, когда движение начало ослабевать, чтобы убрать с дороги то, что оставалось от Пеппины, — лоскут бурой кожи, который отец выбросил в мусорный бак, сказав Кристиано, что нечего нюни распускать, потому что собака, живущая ради мячей, не заслуживает места под солнцем.

Получается, сказал себе Кристиано, что Кастардинова скотина — вторая по счету убитая им собака.

Заперев на все три замка входную дверь, Четыресыра поднялся по ступенькам, ведущим на корсо Витторио. Было морозно, и выдыхаемый воздух образовывал белые кучерявые облачка. Плотная серая пелена затянула небо, моросил мелкий дождь.

Четыресыра махнул рукой Франко, работавшему продавцом в занимавшем целое здание магазине "Мондадори Медиастор".

Здание находилось в центре среди магазинчиков одежды и обувных бутиков, в двух шагах от пьяцца Болонья и от церкви Сан-Бьяджо.

Прежний владелец, старый нотариус Боккьола, оставил дом в наследство сыновьям, за исключением полуподвального помещения за лифтовой шахтой, которое он завещал Коррадо Румицу, известному как Четыресыра, сторожу и доверенному посыльному нотариуса на протяжении десяти с лишним лет.

Наследники выбились из сил, всеми правдами и неправдами пытаясь выселить бомжа: предлагали ему деньги, другое жилье, задействовали адвокатов и психиатров, но все впустую. Четыресыра не сдавался.

В конце концов им удалось сбыть дом за полцены медиахолдингу "Мондадори", который развернул на трех этажах свою каноническую троицу: музыка, книги и видео. Управляющие компанией тоже неоднократно пытались выкупить подвал, чтобы устроить в нем склад, но и у них ничего не вышло.

Четыресыра надел на голову свою каску горохового цвета, снял цепь со старого зеленого Боксера и, выжав педаль, завел его с первой попытки.

Мотор взревел, выхлопная труба выплюнула клуб белого дыма, который метнулся белой змейкой над дорогой и растворился под красно-черным полосатым козырьком кафе "Rouge et Noir" .

Сидевшие за столиком синьора Читран и полковник Этторе Манцини закашлялись, дохнув ядовитого смрада. Старушка даже выплюнула кусок слойки с белым шоколадом, который тут же подобрала Оттавия, полковничья жесткошерстная такса.

— Джулиана, умоляю тебя, не дыши! Задержи дыхание! У тебя только что было воспаление легких! — увещевал спутницу полковник, прикрывая рот салфеткой.

— О господи, мне в горло попало! Помогите! — высунув язык, завопила синьора Читран.

Пока они очухивались, Четыресыра верхом на своем мотороллере (невзирая на строжайший круглосуточный запрет перемещаться по центру города на любом средстве, оснащенном колесами, полозьями, воздушными подушками или гусеницами) уже скрылся из виду.

От возмущения старушка и полковник на некоторое время лишились дара речи.

Наконец, отхлебнув капучино, синьора Читран запричитала:

— Это кошмар! Ты видел, что он творит?

Полковник покачал головой:

— Не обращай внимания, Джулиана. Мне рассказывали, что этот несчастный тащит к себе домой всякий хлам из мусорных баков.

— Какая гадость, Этторе! Рассказывать такие вещи за столом...

Манцини откусил пончик и сказал:

— Прости, милая, но от такого безобразия я перестаю соображать. Столько твердят, что центр Варрано нужно благоустроить. Таким людям, как он, надо помогать, помещать их в специальные заведения...

Джулиана Читран смахнула с губ крошки и спросила:

— А ты его знаешь?

Полковник закивал головой:

— Ну конечно.