Рино Дзена ненавидел телевидение. Развлекательные передачи, ток-шоу, политические программы, документальные ленты, новости и даже спорт и прогноз погоды, который никогда не сбывался.

Не то что раньше.

Когда он был маленький, телевидение было совсем другое. Два канала. Ровно два. И оба государственные. Программы отличные, с душой. Такие, что ждешь их всю неделю. "Пиноккио", например. Просто шедевр. А актеры какие? Манфреди, большой артист. Альберто Сорди, гений. Тото, лучший комик в мире.

Теперь все иначе.

Рино ненавидел крашеных ведущих и полуголых ассистенток, ему становилось плохо от одного вида людей, готовых разглагольствовать на полИталии о личных неурядицах. Он презирал жалких засранцев, которые тащились на телевидение и начинали там ныть и зудеть, как они страдают оттого, что их бросила жена.

И еще он ненавидел эту лицемерную учтивость ведущих. Розыгрыш призов со звонками в студию. Нелепые танцы. Тухлые шутки юмористов. Не выносил пародистов и пародируемых. Плевался от политиков. Его воротило от сценариев с хорошими полицейскими, славными карабинерами, милыми священниками и бригадами по борьбе с организованной преступностью, тошнило от прыщавых подростков, которые мать родную убьют, лишь бы попасть в этот грошовый рай. Ненавидел сотни зомби из числа несостоявшихся знаменитостей, которые шлялись повсюду, как бездомные псы, выклянчивая себе местечко под солнцем. При виде наживавшихся на трагедиях экспертов он выходил из себя.

"Все-то они знают. И что такое предательство, знают, и что такое бедность, и зачем подростки накачиваются всяким дерьмом на дискотеке и потом пачками убиваются на мотоциклах, и что творится в голове убийцы, им тоже известно"

Рино ненавидел, когда они делано возмущались. Когда обнюхивали друг дружке задницу, словно собаки в парке. Ненавидел ссоры, длящиеся не дольше щелчка пальцами. Ненавидел сборы пожертвований для африканских детей, когда в Италии люди дохнут с голоду. Но самое большое отвращение у него вызывали бабы. Шлюхи с круглыми, как грейпфруты, сиськами, пухлыми губами и одинаковыми штампованными лицами.

"С утра до вечера твердят о равенстве, а о каком равенстве тут может идти речь? Когда они сами — стадо безмозглых вертихвосток". Ложатся под любого мало-мальски влиятельного засранца, лишь бы только улизнуть из дома и получить намек на известность. Такие ради минуты славы перешагнут через чей угодно труп.

Он их всех ненавидел, в этом телевизоре, ненавидел настолько, что порой едва удерживался от того, чтобы взять палку и разнести ко всем чертям проклятый ящик.

"Будь моя воля, я построил бы вас в шеренгу, одного за другим, и всех бы перестрелял. Спросите — за что? За то, что вы проповедуете ложь. Оболваниваете миллионы ребят, показывая им жизнь, которой не существует. Люди разоряются, чтобы купить себе машину, потому что вы вбиваете им в голову, что так надо. Из-за вас Италия летит в тартарары!"

При всем этом Рино Дзена не мог не смотреть телевизор. Торчал перед ним ночи напролет. И днем, если был дома, сидел в своем шезлонге, уставившись в экран и понося вся и всех.

Рино переключил канал, обернулся и тут заметил, что Кристиано уснул.

Виски все еще пульсировали, но спать не хотелось. На мгновение промелькнула мысль пойти к Данило, но он отбросил ее. По вечерам Данило был сущее наказание, заводил пластинку про жену и продолжал занудствовать, пока граппа его не одолевала и он не валился с ног.

"Нет, я хочу девку"

Рино накинул куртку и вышел из дома без четких планов, куда податься.

Бак был почти пустой. Эта парочка, видно, думает, что машина ездит на воде. Хоть бы раз выложили монету. На шоссе он остановился на круглосуточной заправке и сунул в автомат последнюю десятку. Теперь денег не оставалось даже на кружку пива.

Он повесил пистолет на место и уже собирался сесть в машину, когда в паре метров от него взвизгнул тормозами серебристый "мерседес", ослепив его включенным по полной дальним светом.