Но сегодня драться ему не хотелось. И напрасно он принял на борт столько виски, со своей-то больной головой.

Наконец Рино добрался до охранников у входа. Три засранца со скатанными в толстые свечки сальными вонючими волосами держали в руках набитые купюрами обувные коробки.

Один из них, в темных очках и со впалыми щеками, попросил с него взнос в пользу музыкантов. Вероятно, в сутолоке он не обратил внимания, кто перед ним стоит, но когда поднял взгляд и обнаружил у себя перед носом зверя с лысым затылком, кучей мускулов и без намека на глаза, то смог лишь выдавить жидкую улыбочку и промямлить: "Нет... ты.. знаю... проходи, проходи..." И живо пропустил его.

Внутри температура зашкаливала за тридцать градусов, было не продохнуть. Все из-за набившихся в зал сотен тел, колыхавшихся, как волны морского прибоя. В нос била мерзкая вонь. Тошнотворная мешанина из травы, сигарет, пота и влажной штукатурки.

Из глубины зала батарея динамиков обрушивала на публику мегатонны звука. Там же, вдали, дергались мелкими точками в лучах красной подсветки музыканты, игравшие обычную дрянь, сплошное завывание электрогитар и громыханье ударных. Какой-то убогий драл глотку и скакал по сцене, словно у него еж сидел в заднице. Над сценой полоскалось гигантское семицветное полотнище "Радужного флага" .

Рино нырнул в толпу и стал продираться к боковой стене зала. Тут давка была поменьше и можно было вздохнуть. Свет подвешенных под потолком ламп сюда не доходил, и в полутьме виднелись сидящие на полу фигуры, дрожащие огоньки сигарет, целующиеся парочки, кучки переговаривающихся между собой людей.

Переступая через ноги и пивные банки, Рино пробирался вперед, пока не оказался метрах в тридцати от сцены. Музыка здесь была такая громкая, что заглушала даже его мысли.

Отсюда было видно музыкантов. Со своими длинными лохмами, сапогами на платформах и размалеванными рожами они казались скверной копией какой-нибудь американской металлистской группы. А что может быть хуже, чем скверная копия скверного оригинала.

Среди танцующих у самой сцены он приметил высокую худую девицу с длинными светлыми волосами.

"Точь-в-точь как Ирина".

Он прислонился к колонне, жадно глотнул из бутылки и закрыл глаза. Подбородок упал на грудь, перед глазами все поплыло. Он схватился за колонну, чтобы не упасть.

Ирина была высокая и худющая. Маленькие груди торчком и ноги, от которых захватывало дух. Ноги и шея — лучшее, что у нее было. Да и все остальное, кроме мозгов, было ничего себе...

Как же он ее любил! Не видел ее полдня — так у него начинало сводить желудок.

Ну почему все полетело к чертям собачьим?

— Я хочу сделать аборт... Я слишком молода, Рино. Я пожить хочу.

— Только попробуй, я тебя прибью.

И его рука сжималась в тяжелый кулак.

Рино открыл глаза.

"Это мне начинает не нравиться. Все! Пора сваливать"

Все равно в его состоянии о том, чтобы клеить девицу, не могло было и речи. Плюс ко всему на него нахлынула такая тоска, что, задержись он тут еще немного, начнет ныть, как последний засранец.

С потухшим взглядом посаженного в клетку льва он сделал еще один глоток и перевел глаза на колыхавшуюся перед ним толпу, на фигуры, бившиеся в экстазе от всей этой дребедени.

"Пить"

Напротив, у противоположной стены зала, стоял длинный стол, с которого торговали пивом и минералкой.

Деньги у него в кармане еще оставались. Только вот пересечь этот живой ковер казалось невыполнимой затеей.

Среди теснившихся перед столом была и блондинка. Теперь он мог рассмотреть ее получше.

"Это она..."

Рино узнал худое тело манекенщицы, эту шею... Ему даже показалось, что он припоминает белое платье, которое трубой спадало вдоль тела, оставляя обнаженной спину.

Сердце в груди забилось, будто он увидал привидение.