— Вот видите, тетя, — сиплым и чужим голосом торопливо заговорила я. — Все повторяется. Да только как-то наоборот. Мамка моя когда-то брюхатая из дому убежала. А я, наоборот, брюхатая к вам прибежала. Потому что не к кому больше. Гоните меня, тетя, гоните…

Я всхлипнула, стены закачались, снова полетели перед глазами чёрные мушки. А тетка споро подскочила ко мне и подхватила под спину, обняла и прижала голову к груди.

— Тихо-тихо, голуба моя! Ты чего это удумала — тетку родную так пугать? Ну-ка, ну-ка, ляг да подыши. Я сейчас еще водички принесу.

— Не надо! — замотала я головой, утыкаясь лицом в мягкую растянутую футболку. — Обнимите меня покрепче, тетя.

И она обняла. Сопроводив свои действия долгим вздохом.

— Горе ты мое луковое…

***

В общем, ревела я примерно полчаса. Ну, может, минут двадцать. Ну пятнадцать — точно. Даже тетю довела до того, что она несколько раз оттирала тыльной стороной руки щеки — а уж она плакать была не мастерица, это я откуда-то уже знала.

— Ладно, все, хватит сырость разводить, — Антонина Петровна похлопала меня по спине. — Ты с дороги, чай, голодная? Ты полежи, а я на стол соберу.

Я неохотно выпустила тетушку из своих рук. И тоже принялась смущённо вытирать лицо. А потом решила вытащить себя из мягкого плена перины и подушек — не привыкла я лежать, когда помочь можно.

Но не тут-то было. Голова снова — чтоб ее! — закружилась. А я, бессовестная и невоспитанная племянница, — выругалась. Отчасти матом.

— Да что ж такое! Как развалюха прямо! — я сердито шмыгнула носом и села обратно на постель. — Никогда такого не было!

— Так ты и в тягости поди не была никогда до этого, — хмыкнула тетка, ставя на стол кастрюлю.

Эта простая мысль вогнала меня в ступор. А ведь точно. Это, наверное, из-за … беременности.

Но в итоге с организмом я сумела договориться. И все же немного помогла тете собирать на стол — помидор порезала, сверху накидала колец лука и пахнущим семечками маслом полила. И мы сели за стол.

— Ну, за знакомство, — тётушка лихо замахнула рюмку водки, занюхала помидором и подняла крышку с кастрюли. Оттуда повалил пар и запахло картошкой. — Давай тарелку.

Оказывается, я проголодалась. И тошнота, мучившая всю дорогу, отступила. Ела я, как не в себя. Тоже, наверное, беременность виновата. Хотя отсутствием аппетита я никогда не страдала.

— Ну, рассказывай, — тетя налила нам чаю из электрического самовара. За окнами неожиданно подкралась темнота. Настоящая, которую не нарушили огни домов напротив.

Чай пах травами. Яр бы оценил. Я тряхнула головой. Забудь. Забывай. По крайней мере, попробуй!

— Что рассказывать?

— Все, — лаконично ответила тетка.

Ну, все — так все.

— Мама умерла, — я даже не думала, что смогу так спокойно это сказать. С другой стороны, уже семь лет прошло. Любая боль рано или поздно утихает.

— Знаю, — хмуро кивнула тетка.

— Откуда?! — ахнула я.

— Приезжала она ко мне… месяца за полтора… перед тем, как уйти в обитель.

Я забыла про чай, про Яра, про свое положение. Я не сводила с тетки взгляда. И она продолжила.

— Каяться приезжала.