Они обнялись совсем по-приятельски и даже на мгновенье прижались щекой к щеке. Освободившись от объятий и поправляя браслеты, Фернандо стал спрашивать:

- Ну, какие ветры занесли тебя в место это гадкое, как выразился ты сам?

- Должно быть, те, что когда-то отбросили корабль Улисса от Итаки, ветры странствий, мой дорогой Фернандо. А я смотрю, ты здесь, как будто, в силе. Ни дать ни взять Дионисий Сиракузский. Скажи, что делаешь ты здесь в наряде султанского евнуха!

Фернандо не обиделся.

- Мне жаль, что ты не знаешь. Уже семь лет, как я назначен королем на должность губернатора Макао.

- Признайся, в место это гиблое ты сослан королем за вины? Не думаю, что гордиться можно, управляя нужником таким, как Макао.

- О, ты ничего не знаешь, Мориц! - с насмешливым торжеством воскликнул губернатор. - Макао - лучший бриллиант в короне португальских королей, и блеск его, поверь, ласкает и мой взор satus superque[1], как говорил Катулл. Теперь и ты ответь - когда же прибыл и откуда?

Беньёвский улыбнулся снисходительно:

- Любознательным, Фернандо, ты был ещё в Болонье. Но я все-таки отвечу, если просишь: я только что сошел на берег со стороны моря, а вот часть моей команды, - Беньёвский показал рукой на смущенных мужиков, стоявших в стороне. - Они - венгерцы, хоть и плывем мы под британским флагом, но не из Англии. Так, вояжируем по делам коммерческим.

- О, ты стал купцом? - неодобрительно взглянул Фернандо.

- Ты думаешь, почетней быть губернатором колонии? - подмигнул Беньёвский.

- Нет, просто я часто вспоминал тебя, нашу жизнь в Болонье, полагал, что ты на высоком государственном посту в империи. Твой ум, способности...

Беньёвский чуть горько улыбнулся:

- Sed fugit interea, fugit irreparabile tempus!

- О, ты не забыл Вергилия? - удивился губернатор.

- Я ничего не забываю, - посерьезнел Беньёвский.

- Ну а корабль ты хоть имеешь или запряг дельфинов?

[1] - Достаточно, и даже более того (лат.).

[2] - Но бежит между тем, бежит безвозвратное время! (лат.)

Адмирал показал рукой в сторону рейда:

- Вон мой ковчег, Фернандо. Не стыдиться мне дает лишь знание, что твои предки славно плавали и на худших посудинах.

- Ну а почему так далеко от порта ты бросил якорь? - вознегодовал Фернандо, и Беньёвский заметил искренность его.

- Мой штурман боялся мелей.

Губернатор, не говоря ни слова, кому-то махнул рукой, к нему тут же подбежал загорелый юноша в широкополой шляпе, с большим ножом без ножен, что из-за пояса торчал. Фернандо показал ему рукой на галиот и что-то быстро приказал. И юноша тут же удалился.

- Сейчас же лоцмана пошлют, и твой корабль займет у причала подобающее место. Чем я тебе могу ещё помочь?

Беньёвский с благодарностью взглянул на губернатора:

- Хорошо бы подыскать для моих матросов дом и позаботиться о здоровой, вкусной пище. Они устали.

- Понимаю. А сколько их?

- Всего чуть более шестидесяти.

- Ого! Да у тебя там что, Ноев ковчег? Для такой скорлупки хватило бы и двадцати вполне. Что ж, и все они венгерцы? - тая насмешку, спросил Фернандо, искоса поглядывая на мужиков.

- Все до одного, - с такой же полунасмешкой отвечал ему Беньёвский.

А в то время, как предводитель беседовал с Фернандо, обступили мужиков кольцом разношерстные портовые обитатели: португальцы, смуглые, с грубыми, крупными чертами лица, словно искусанные пчелами, в широкополых шляпах, с головами, укрытыми от зноя цветастыми платками, смачно жующие табак; китайцы, смотревшие на густобородых, кряжистых людей с тихим, уважительным смиреньем; англичане, чисто одетые, курившие длинные трубки и выпускавшие дым через нос.