Учитель, повесь в классе большие, с выразительными стрелками часы, чтобы все дети видели «бег» времени, учились бы соизмерять с ним темп своей работы, жизни. А ты в это время проводи такие вдохновенные, увлекательные, полные чуткости, доброты и науки уроки, чтобы каждая минута на них способствовала взрослению твоих учеников.

Итак:

— Сколько минут мы отняли уже у нашего тысячного урока?

— Три минуты!

— Давайте начнем, чтобы не терять времени. Каким вы хотите, чтобы у нас получился урок?

— Интересным!

— Радостным, веселым!

— С трудностями!

— С хитростями!

— Сложным, напряженным, чтобы думать много!

— Насыщенным!

— Многообразным!

Я. Как вы поможете мне, чтобы у нас получился такой урок?

— Будем внимательными!

— Будем сотрудничать с Вами!

— Будем думать вместе с Вами!

— Если Вы ошибетесь, мы поправим!

— Ваши распоряжения будем выполнять сразу!

— Будем беречь время, минуты и секунды!

— Не будем задавать лишних вопросов!

— Не будем отвлекаться!

Я. А каким вы хотите, чтобы я был на уроке?

— Требовательным!

— Энергичным!

— Хитрым!

— Веселым!

— И строгим тоже!

— Хочу, чтобы Вы улыбались почаще!

— Подходили к каждому из нас!

— Спрашивали всех.

Я. Хорошо! Принимаю все ваши пожелания, буду таким, каким вы хотите видеть вашего учителя на этом уроке! Значит, приступим к делу?

— Да!

— Внимание! Посмотрите, чем мы будем заняты на уроке!

И я отодвигаю занавески на досках. На одной части левой доски записаны учебные задачи, вся остальная площадь занята примерами и заданиями.

Не на каждом уроке, но каждый день на одном из четырех уроков я задаю детям эти вопросы: каким вы хотите, чтобы получился урок? Что вы хотите мне посоветовать, каким вы хотите, чтобы я был на уроке?

Смысл этих вопросов очень прост: пусть дети сами зададут тон уроку, пусть определят для себя мотивы своей учебной деятельности, пусть станут моими соратниками на уроке, и пусть еще — это очень важно — они почувствуют себя хозяевами урока, осознают свою исключительную роль в творении урока.

Раньше, на заре своей педагогической деятельности, я представлял себя единоличным властелином урока. «Сидите смирно! Смотрите мне в глаза! Не сметь делать что-либо без моего разрешения! Не сметь спорить со мной! Я безгрешный, никогда не ошибаюсь, и, если даже ошибусь, вы не имеете права сказать об этом!» — вот правила, которыми я руководствовался тогда. Меня вводили в заблуждение и учебники по педагогике, которые единогласно утверждали, что это я — учитель — являюсь главной фигурой процесса обучения и воспитания.

Я верил этим учебникам так же, как верят аксиомам. Но потом все изменилось: дети помогли мне понять, что они готовы разрушить любое педагогическое здание, разнести в пух и прах все аксиомы и теории вместе, если те не будут отражать их действительную жизнь, устремленность, личность каждого из них.

Ну, хорошо, я главная фигура педагогического процесса, а дети? Они что, второстепенные фигуры? Может быть, мне надо смотреть на них как на пешки на шахматной доске, которые я передвигаю медленно и осторожно и для которых у меня уже заранее заготовлено будущее? Стоит ли спрашивать пешек, какого гроссмейстера они хотят иметь, как они хотят прожить эту баталию на шахматной доске? Зачем спрашивать, пешки не умеют отвечать и, кроме того, ни один шахматист еще ни разу не садился за игру с той целью, чтобы доставить радость жизни своим фигурам на доске. А я вхожу в класс только лишь с одной целью — растить своих детей, приносить каждому из них счастье обучения.