Антонио предполагал увидеть своих товарищей истощенными, исхудавшими и умирающими от голода, но оказалось далеко не так: они, наоборот, были бодрыми, жизнерадостными и здоровыми. Мария все так же выглядела румяной и свежей. Ее ребенок не производил впечатления безнадежного. Антонио думал, что они питались только корнями и дикими плодами, но, осмотрев место, где они расположились, заметил тщательно объеденные кости. Каким образом мясо могло попасть в руки этих отрезанных от прочего мира, заброшенных на скалистый уступ людей, понять он не мог. На одно мгновение он решил, что какой-нибудь крестьянин из окрестностей по неизвестной ему потайной дороге нашел, может быть, доступ к бандитам, но он тут же догадался, что если бы была такая дорога, то Жакомо бы ей воспользовался, а не сидел бы в течение двенадцати дней пригвожденным к вершине горы, как петух на колокольне. Антонио ничего не понимал…

Пришло время расставлять часовых. Антонио предложил свои услуги атаману, но тот отказался, говоря, что Антонио должен отдохнуть после испытанных им волнений, что очередь его наступит завтра или послезавтра.

Спустя десять минут все спали, кроме караульных и Антонио.

На следующий день все проснулись веселые, как птицы, пение которых слышалось внизу, у подножия горы. Один Антонио был утомлен, так как мозг его упорно работал всю ночь. В семь часов утра Жакомо посмотрел на какой-то листок, коснулся одного из людей пальцем и сказал:

— Твой черед.

Разбойник, не говоря ни слова, отправился в сопровождении двух товарищей. Антонио вызвался участвовать в этой экспедиции, какова бы она ни была.

— Это бесполезно, — ответил Жакомо, не вдаваясь ни в какие объяснения. — Трех человек достаточно.

Через два часа трое посланных вернулись. Антонио внимательно оглядел того, к кому начальник обращался перед тем. На лице его и на руках были видны царапины и больше ничего.

Спустя еще четыре часа атаман посмотрел на солнце.

— Пора обедать, — сказал он.

Тогда каждый уселся на кучу вереска. Принесли обед, который состоял из пары куропаток, зайца и половины барашка.

Начальник сам нарезал порции с беспристрастием, достойным палача самого царя Соломона. Что касается воды, то ее было сколько угодно: тут же, на вершине, находился источник. Хлеб? О нем никто не говорил, и Антонио был так поражен тем, что видел, что сам себя спрашивал, не найдется ли еще тут печи и муки, которых недоставало для того, чтобы иметь хлеб.

— Ну, вот и все, теперь до завтра, в этот же час, — сказал начальник Антонио, — так как здесь мы едим только раз. Мы, как видишь, от этого хуже себя не чувствуем. Умеренность — это уже половина добродетели. Таким образом, на двадцать человек мы имеем целый десяток добродетелей. Итак, прими к сведению сказанное и стяни пояс, чтобы пища в твоем желудке переваривалась как можно медленнее.

Антонио изобразил на своем лице улыбку, более похожую на гримасу, а затем принялся играть в «morra» с тремя товарищами. Так он убил два часа, по прошествии которых почувствовал на своем плече руку Жакомо, который предложил ему пройтись. Антонио поспешил согласиться. Во время этой прогулки Жакомо еще раз заставил его повторить все детали своей поимки и побега. Антонио, вторично рассказывая, кидал взгляды то вправо, то влево. Вдруг он заметил вход в какую-то пещеру.

— Что это такое? — спросил он безразличным тоном.

— Наша кухня, — лаконично ответил капитан

— Вот как? — промолвил Антонио.

— Хочешь ее посмотреть?

— Охотно, — поспешно ответил Антонио.

— Мы ее устроили здесь для того, — продолжал Жакомо, — чтобы французы не видели дыма.