— Верного слугу и льстеца, — добавил Михно. — Этот тоже, вероятно, заранее знал обо всем!

Зубу, несмотря на холод, было жарко; наконец удалось ему вырваться из рук неприятеля. Другие тоже, пойманные то тут, то там в углу, не обнаруживали особого желания беседовать. Так он блуждал весь вечер, наконец подобрал нескольких подвыпивших и ушел с ними в город. Тут он попытался завязать более близкие сношения, и это отчасти удалось, но на другой день стали ходить слухи о дерзком пришельце, которого видали некоторые.

Утром ксендз Теодорик вошел в комнату князя, давая ему понять, что хочет поговорить наедине.

После смерти жены князь опасался и был настороже; лектор тоже боялся мести, так как ходили слухи, что к ней готовились родственники либо друзья Люкерды.

Ксендз Теодорик рассказал князю, кое-что утаив, что случайно напал на следы пребывания Зарембы в замке и о его переговорах с каштеляном Сендзивуем.

Пшемыслав сначала не хотел верить, но потом, подумав, приказал начальнику стражи, приехавшей с ним из Познани, стеречь ворота и не отходить от замка.

Сендзивуй, пораженный этим, так как без его ведома поставили стражу, побежал к князю; он нашел его в волнении и гневе.

Едва увидав каштеляна, Пшемыслав заговорил:

— Знаю, что этот прохвост Заремба, давно достойный смерти, был вчера в замке. Он появлялся открыто, насмехаясь над моим гневом, а вы об этом не знали?

— Не знаю, — ответил, побледнев, каштелян. — В замке вчера была толпа, я не мог всех видеть. Возможно, что нахал пробрался.

— Прикажите его искать, схватить, — прибавил князь. — Вы головой отвечаете за безопасность! Заремба, наверное, не без злостных планов появился здесь… То ваш старый друг!

Каштелян резко повернулся.

— Враг моего князя, — воскликнул он, — не может быть моим другом! Ваша милость, обижаете меня! Обвиняете!

Пшемыслав вспылил.

— Каштелян, я вас не обвиняю, но мне известно, что вы ко мне предъявляете претензии; я не очень рассчитываю на вас!

— Никогда я не пользовался ни доверием, ни милостью вашей, — воскликнул Сендзивуй, — мне тоже это известно! За мою верную службу мне следовало нечто большее, чем калишский замок.

— Если он вам не нравится, — ответил повышенным тоном князь, — так скажите, я дам его другому. Можете поискать счастья в другом месте! Сегодня не время говорить об этом; пока вы каштелян, ступайте и прикажите разыскать этого негодяя.

Сендзивуй пытался еще что-то сказать, но князь рукой указал ему на дверь.

Каштелян принужден был смотреть, как придворные князя, словно не доверяя ему, обыскали весь замок, все комнаты и вышки. Этот обыск продолжался несколько часов, и все время тщательно охраняли ворота.

Эти часы были для него часами большой тревоги, так как он боялся, что схватят Зарембу, но того не нашли ни в замке, ни в городе.

Только когда обыск оказался безрезультатным, каштелян, громко жалуясь, отправился к князю. Пшемыслав не пожелал слушать его нарекания, принял его строго и властно.

— Советую вам, — сказал он ему на прощание, — не меня обвинять, а себя. Берегитесь в будущем, чтобы я вас не подозревал и не имел повода быть вами недовольным.

Сендзивуй, оскорбленный, ушел, горя жаждой мести.

Еще в тот же день архиепископ уехал из Калиша в Гнезно; Пшемыслав поехал с ним, епископы отправились, кто с ним, кто к себе, так что замок опустел.

Под вечер Сендзивуй, все еще взволнованный, отправился сам искать Зарембу. Он уже решил, что войдет в соглашение с ним и с силезскими князьями, предчувствуя, что и Заремба его будет искать. На полпути они встретились.

— Ну и услужил ты мне, — крикнул сердито каштелян, увидев издали Зарембу.