— Прости?

— Не буквально себя, а кое-кого, похожего на меня. Младшего сына, у которого полно свободного времени и нет ни своего дела, ни своего места. Но который так жаждет получить их, что готов играть отведенную ему роль — роль пьяницы и шута.

Взгляд девушки сочувственно смягчился.

— Ну, раз ты понял это, — молвила она, сжимая его кисть, — то сумеешь остановиться.

Улыбка стала немного печальной, но не менее ироничной.

— Чандра, я всегда понимал это.

Не доходя до гавани, они свернули на улицу, которая пряталась за доками и складами. Моряки и портовые рабочие ходили туда тратить свое жалованье. Тысячи экзотических вещей продавались там — от шелков и пряностей до плотских утех, и покупатели и продавцы бойко торговались, крича во все горло. Аарон понял, почему Дарвиш предпочитал ходить по таким же улицам в Ишии, а не оставаться при дворе. По крайней мере здесь если ты пьяница и дурак, то потому, что ты — пьяница и дурак, а не потому, что от тебя ожидают этой роли.

— Мы ищем какой-то конкретный погребок? — поинтересовалась Чандра, вертя головой во все стороны, чтобы увидеть все сразу.

Дарвиш пожал плечами.

— Нет, любой. Он будет в одном из них.

— Думаешь, он поможет? — осведомился Аарон, когда они влились в толпу.

— Он может не знать, где Камень, но гарантирую, он знает нечто такое, что наведет нас на след. Сплетни и догадки — любимое развлечение при дворе, и никто не следит за своим языком в присутствии себе подобных.

Вор задумчиво кивнул. Он увидел это сам за то короткое время, что провел с Дарвишем во дворце. Аарон хотел задать еще один вопрос, но вдруг почувствовал, как чьи-то пальцы лезут в его поясную сумку. Сжав рукой тонкое запястье, он повернулся к воришке. Неудачник — тощий, бесполый ребенок не старше семи лет, — был бледен от ужаса под слоем грязи, но знал, что не следует привлекать внимание, вырываясь на свободу.

— Я… это… ничего, — проскрипел воришка. Несколько секунд Аарон молча смотрел на него, потом сказал:

— Надо было подождать, когда толпа сама притиснула бы тебя ко мне. — Свободной рукой юноша полез в сумку и подбросил в воздух итайлийский серебряный кружок. Металл вспыхнул на солнце, затем метнулась грязная рука, и монета исчезла. Аарон отпустил запястье, и ребенок затерялся в толпе.

— Нет почета среди воров? — усмехнулся Дарвиш.

— Нет, — фыркнул Аарон, а весь его вид говорил: «Не надоедай мне с этим».

«Ты слишком хороший вор, Аарон, мой мальчик».

«Не сейчас, Фахарра. Пожалуйста».

— Вот! — Дарвиш вдруг остановился, положив руки на плечи спутников. — Он только что свернул на улицу, невысокий, стройный, в ярко-зеленом и золотом.

— Я вижу его, — сказала Чандра. Аарон кивнул.

Хотя солнце еще не село, у этого повесы уже заплетались ноги. Отбросив с лица длинные темные локоны, он обаятельно улыбался и приветствовал всех встречных так, словно это его закадычные друзья, с которыми он слишком долго не виделся.

«А что, — размышлял Дарвиш, — вполне возможно».

Повеса направился в один из менее солидных винных погребков. Пройдя через крошечный дворик, мимо сваленных в углу куч мусора, он скрылся в темных, тайных внутренностях погребка. Два стражника, не скрывая ни своей скуки, ни своего неодобрения, последовали за ним.

— Совсем ребенок, — прошептала Чандра. — Интересно, кто он?

— Надо узнать, — согласился Дарвиш.