— Нет, барон, нет! Вы же знаете, сразу после получения указа императрицы мой супруг поехал в Гатчину. Без меня. Но не один. Но не один. Мне больно об этом говорить, но вам же самому всё известно.

   — Это могла быть случайность, получившаяся от большой радости, мадам. Стоит ли придавать значение случайностям? У вас впереди годы и годы счастливой жизни.

   — Я ценю вашу заботу обо мне, барон, но... мой супруг сам занялся распределением жилых помещений в Гатчине.

   — Что же тут противоестественного? Великий князь почувствовал себя хозяином такого дворца, и нетерпение подсказало ему поторопиться с решениями. Он всё равно впоследствии посоветовался бы с вами, соотнёсся с вашими желаниями и вкусами.

   — В том-то и дело, что всё складывается вполне естественно относительно складывающихся у нас отношений. Переезд в Гатчину позволит закрепить и утвердить перемены. А они не в мою пользу, барон. Не в пользу моей семьи.

   — Ваше высочество, вы сегодня в дурном расположении духа. Может быть, это погода...

   — Погода великолепна, Андрей Львович. Но — великий князь решил разместить комнаты служащих во втором этаже.

   — Но где же им ещё быть, мадам? Во флигеле это было бы неудобно. К тому же штат вашего двора не так велик, чтобы заполнить всё помещение дворца, и при другом раскладе жилья он стал бы казаться... как бы это точнее сказать... несколько пустоватым.

   — Комнаты фрейлин расположены в непосредственной близости к спальне великого князя — не моей. А к мадемуазель Нелидофф от неё идёт чуть ли не прямая лестница.

   — Покои мадемуазель Нелидофф и в самом деле не слишком удобны для жилья. От близости лестницы в них всегда будут царить сквозняки и слышаться шум шагов.

   — Удобства и неудобства этой фрейлины — неужели я стала бы о них тревожиться! Но когда я указала на них супругу, он не пожелал ничего слушать и заявил, что всё согласовал с самой фрейлиной. Я не буду хозяйкой в Гатчине, барон, и в этом всё дело. Если вы действительно питаете насчёт этого какие-то иллюзии, то я лишилась их полностью. Но я гораздо дипломатичнее, чем даже вы думаете. Ведь вы были преподавателем великого князя в его детские годы и не вызывали его раздражения, не правда ли?

   — Я имел честь находиться при великом князе с 1760 года.

   — Вы уроженец Страсбурга?

   — И воспитанник тамошнего университета, образование в котором пополнил в университете парижском. Сразу по окончании последнего я и был приглашён к великому князю.

   — И даже писали специально для великого князя книги, которые очень ему нравились. Он сам мне говорил об этом.

   — Всего-навсего одну книгу, мадам: «Обозрение политического состояния Европы». Но так сложилось, что сразу по окончании книги мои занятия с великим князем были прерываны его женитьбой на великой княгине Наталье Алексеевне.

   — И всё равно вы остались рядом с великим князем теперь уже в качестве её секретаря. Она действительно была виновата перед великим князем?

   — Ваше высочество, я не знаю никаких обстоятельств, которые бы порочили память усопшей.

   — Но это же неправда, как и то, что вы хотите мне внушить в связи с Гатчиной. Простите меня, барон, вероятно, я совсем не права, но часто мне начинает казаться, что вы скорее на стороне великого князя, а не на моей.

   — Вряд ли я заслуживаю подобного подозрения, мадам, и хотел бы отнести его к вашему сиюминутному раздражению.