— Может быть, может быть, Андрей Львович. Я приношу вам свои извинения, но если бы вы знали, как складывающаяся ситуация угнетает меня. Мне даже приходит в голову просить поддержки и восстановления справедливости у её императорского величества. И потом великий князь как ребёнок радуется гатчинским верховым прогулкам, к которым никак не собирается меня привлекать. Я скоро вообще разучусь ездить на лошади, между тем как моя фрейлина...

   — Ваше высочество, в вас говорит естественное раздражение будущей матери. Вы так не думаете?

* * *

Великий князь Павел Петрович, А.Л. Николаи

   — Как вам моя новая резиденция, Николаи? Надеюсь, у вас меньше замечаний и недовольств по ней, чем у моей супруги, которая только и толкует о Павловске.

   — Ваше высочество, это можно понять, учитывая состояние великой княгини, которое всегда рождает страх новых мест и обстоятельств.

   — Вы имеете в виду её очередную беременность?

   — Этим не приходится пренебрегать, ваше высочество.

   — Очередной урок моего старого наставника?

   — Упаси бог, ваше высочество! Помнится, я никогда не досаждал вам никакими педагогическими постулатами да и не слишком уверен, что вообще располагаю ими. И я гораздо лучше чувствую себя в качестве приближённого лица, чем штатного учителя, хотя надо признать, сложившийся вокруг маленького великого князя кружок был необычайно интересен.

   — Тем обидней, что время стало его уничтожать. Мне трудно примириться с тем, что Гатчины не увидел наш общий друг граф Никита Иванович Панин. Его не стало в марте — всего за полгода до нашего переезда сюда, где я себя чувствую гораздо свободней, чем в Павловске, и где мы с ним вместе могли бы реализовать программу Фридриха Великого — он был его неизменным почитателем.

   — И Николай Иванович Салтыков.

   — Но это императрица продумала специально. Формально ему было выражено полное доверие: воспитатель великого князя Александра Павловича! В действительности потеря мной большого и искреннего друга. Но главное — назначение на его место гофмейстера цесаревича Валентина Платоновича. Мусин-Пушкин! Императрице не откажешь в предусмотрительности и расчётливости. Одно можно сказать с уверенностью: источник информации для большого двора обеспечен.

   — Мне это назначение показалось, наоборот, просчётом большого двора, ваше высочество.

   — Каким образом?

   — Вспомните историю этой семьи — она вызывает содрогание. Отец графа, блистательный дипломат, объездивший, и притом успешно, с дипломатическими поручениями едва ли не всю Европу, губернатор Смоленска, Казани, Эстляндии, заведующий Коллегией экономии, жертва своей верной дружбы с Артемием Волынским. Она были казнены одновременно. Сам Валентин Платонович настоящий военачальник, никогда не участвовавший ни в каких дворцовых интригах.

   — Но он остаётся равнодушным к школе Фридриха Великого, как я ему о ней ни толкую.

   — Вы не думаете, ваше высочество, что боевой генерал имеет право на собственное суждение противу чистой теории? Если даже он представляет себя скорее противником великого короля, в этом нет ничего обидного для вашего высочества. Я уверен, битву Валентин Платонович сумеет выиграть. Он создан для полей сражений. И потом около вас остаётся наш незаменимый Сергей Иванович.

   — Плещеев! Вы правы, барон, он и в самом деле незаменим.