— Ах, эти статейки, которые ты помог организовать, — о подозрительной и во всяком случае неблагоприятной для царствующей фамилии роли фаворитки. Однако результат оказался достаточно неожиданным. Крошка взбунтовалась, а великая княгиня увидела в этом сигнал к атаке на соперницу. Поток жалоб и сплетен с её стороны хлынул таким водопадом, что я не знала, как его унять.

   — Вы выбрали, как всегда, безошибочный способ, ваше величество. Все вины были списаны на единственных сторонниц великой княгини при гатчинском дворе, а великий князь получил возможность их выгнать, удовлетворив тем своё самолюбие и не потеряв лица в отношении госпожи Нелидовой.

   — Да, ни госпожа Бенкендорф, ни генеральша Ливен такого оборота не ожидали, тогда как наша крошка лишилась возможности проявить характер и уехать из Гатчины, о чём она меня лично просила.

   — Никогда бы не предполагал, что она так амбициозна.

   — И даже очень, но в каком-то не совсем обычном понимании. В этом случае она сочла себя победительницей, хотя всего лишь ненадолго отдалила своё удаление из Гатчины.

   — Это время наступило, ваше величество?

   — Очень скоро наступит, и вот почему. Предоставленный самому себе, великий князь окончательно погрязнет в своих прусских увлечениях. Препятствия и сдерживающие начала, которые представляла крошка, как и её друзья, исчезнут. Я не собираюсь больше его заставлять принимать участие в жизни моего двора. Этот понурый вид, постоянная злобность, нарочитое нежелание соблюдать этикет, даже повышение голоса, к которому он всё чаще стал прибегать, не могут вызывать к нему расположения. Что касается великой княгини, то её рассказы о том, как протекает очередная беременность, не может выдержать решительно никто.

   — Но ведь его высочество тем самым отдастся недобрым чувствам.

   — Направленным против меня, ты хочешь сказать. Опять-таки это уже не имеет значения. Зато наш Александр Павлович будет сиять во всём своём обаянии, красоте, ловкости и умении располагать к себе каждого, кто попадает в круг его внимания.

   — Значит, ваше решение о престолонаследии, ваше величество...

   — ...с каждым днём становится всё более определённым.

   — Но вы не договорили относительно мадемуазель Нелидовой, ваше величество. Что-то следует в отношении неё предпринять.

   — Ты прав. Начнём подготовку немедленно. Первым ударом станет выступление Госпожи Второй и, думается мне, прямо на придворном бале. Пусть она разыщет меня за карточным столом и начнёт в очередной раз жаловаться на свои семейные неурядицы.

   — Думаю, это нетрудно сделать.

   — Я буду возмущена и, не сдержав праведного родительского гнева, немедленно отчитаю великого князя.

   — В присутствии свидетелей, ваше величество?

   — Естественно. Их список мы составим заранее. Мой выговор будет твёрдым, и в заключение я заявлю, что хотя более года воздерживалась от решения по поводу просьбы фрейлины Нелидовой уволить её из придворного штата, нынче ради прекращения семейных ссор считаю необходимым его принять.

   — Но великий князь может начать возражать.

   — При его самолюбии — никогда! У него не будет иного выхода, как молча принять эту горькую пилюлю. И я достаточно знаю крошку Нелидову, чтобы быть уверенной — она тут же уедет из Гатчины.

   — И перестанет там бывать?

   — Зачем же? Если у неё хватит сил и средств, она может туда приезжать из Петербурга, когда душа её захочет.