— Спасибо, утешил! Особенно обнадеживает слово «бойня», — взорвался Гордеев.

— Ну извини, это у меня от недосыпа. Старею, наверное. Короче говоря, я советую тебе быть настороже, — предупредил Турецкий.

— Я понял. Ты когда вернешься?

— Надеюсь, что удастся все сделать за сутки. Или даже быстрее.

— Я не смогу тебя встретить. Завтра похороны Варганова… — напомнил Гордеев.

— Встретят кому надо, не переживай.

Машина подкатила к зданию аэровокзала. Турецкий забрал спортивную сумку с заднего сиденья.

— Дальше меня не провожай. Вылет через полчаса. И погода вроде вполне приличная.

— Счастливо! — Гордеев пожал руку Александра Борисовича, перегнувшись через сиденье.

Он проводил Турецкого взглядом до стеклянных дверей. Понаблюдал за движением людей внутри огромного «аквариума» аэровокзала и тронул машину с места. Следом за ним от стоянки рванула черная иномарка.

Берлин встретил Турецкого нудным зимним дождем и плюсовой температурой. В аэропорту следователя из России встречал представитель Интерпола — сорокалетний немец с говорящей фамилией Штазиманн. Он довольно прилично понимал по-русски, потому что был из восточных немцев.

Штазиманн и Турецкий расположились на заднем сиденье «фольксвагена».

— Герр Линдеманн примет меня? — спросил Александр Борисович, когда машина отъехала от аэропорта.

— Да. Он вас ждет, — кивнул интерполовец.

— Он знает, что меня интересует?

Штазиманн на этот раз лишь кивнул в ответ.

— Я получу всю необходимую информацию? — Турецкого начало злить высокомерное молчание немца.

— Я не могу знать. Это решает сам господин Линдеманн.

Турецкий отвернулся и уставился в окно. Скоро машина въехала в черту города.

— Далеко еще? — спросил Турецкий.

— Нет, не очень. Это в центре.

— Надо бы поскорее решить вопросы. У меня заказан билет на завтрашний самолет. Я должен либо снять заказ, либо выкупить билет.

— Вы снимете, — уверенно сказал немец.

— Почему? — удивился Турецкий.

— Вы гость германских властей. Все русские любят халву.

— Какую халву? — переспросил следователь и тут же до боли сжал кулаки, глядя на ехидно ухмыляющегося немца.

— Я хотел сказать — хальяву…

— Вы хотели сказать — халяву… — тихо произнес Турецкий.

— Именно так, — разулыбался Штазиманн.

Турецкий ничего не ответил. Да и не было никакого смысла спорить с этим фрицем…

Машина проезжала мимо Трептов-парка.

— Иногда мы предпочитаем платить дорогую цену. — Турецкий указал взглядом на огромную статую солдата. — А потом дарить оплаченное побежденным.

Штазиманн мельком взглянул в окно, что-то буркнул себе под нос и уставился в затылок водителя.

«Молодец, Турецкий! Срезал колбасника», — похвалил сам себя следователь и, пряча улыбку, отвернулся к окну.

Тиль Линдеманн, шеф криминальной полиции Берлина, принял гостя из России радушно. Его секретарша подала кофе на маленький столик у окна. Сюда же были доставлены две тонюсенькие оранжевые папки, уголовные дела по двум убийствам.

«Немного они наработали за два месяца!» — с неодобрением подумал Турецкий, разглядывая папки, лежащие на середине стола.

— Это все материалы? — спросил он у Штазиманна, который исполнял на переговорах роль посредника и переводчика.