Осторожно разбирая камни, он старался понять, почему завал принял форму купола, видя в этом благоприятный признак, как вдруг из-под груды камней раздался взрыв хохота.

И Сидуан, обезумев от радости, увидел Мака, скорчившегося под столом, куда он успел залезть, не потеряв присутствия духа в момент обвала.

Этот стол, прикрыв его от камней, спас от ужасной смерти но обрек бы на еще более мучительную, если бы у славного Сидуана не теплилась надежда, заставившая его решиться на столь опасное предприятие.

Мак тоже не терял мужества, хотя его уже начинал мучить голод.

Он верил в свою звезду!

— Ах, капитан, мой дорогой капитан! — закричал Сидуан.

И слезы радости покатились по его толстым щекам.

— Да, Сидуан, это я, и счастлив тебя видеть, потому что меня всего свело. Быстро, вытаскивай меня отсюда!

— Слушай, товарищ, — сказал Сидуан, поворачиваясь к трактирщику, — пособи немного, тут всего дел-то на одну минуту. Вылезай ты из-под корыта; теперь-то, раз мой хозяин жив, мы наверняка не умрем.

За несколько минут вдвоем они расчистили проход, и капитан Мак, живой и невредимый, оказался лицом к лицу с доном Фелипе.

У бедного дона Фелипе был весьма жалкий вид. Поскольку он судил о Маке по себе, то считал, что тот заставит его дорого заплатить за несколько кошмарных часов, проведенных под землей.

— Здравствуйте, дон Фелипе, счастлив обрести вас в добром здравии. Ах, милостивый государь, вы что же это, людей хороните заживо, а?!

— Увольте меня от ваших шуточек. Мы на войне, я — в вашей власти и признаю себя побежденным.

— Да, вы даже связаны, — заметил Мак, разглядывая странную сбрую на доне Фелипе. — Ну что же, идите вперед, мы сейчас все обсудим.

— Ах, дорогой хозяин, убейте вы его, как собаку, это он вполне заслужил.

— И у меня точно такое же намерение, но это будет уж слишком просто и быстро. Око за око, и зуб за зуб; пусть он испытает хоть немного на себе то, что я испытал.

— Что вы хотите этим сказать? — потрясенно прошептал дон Фелипе.

— Я хочу этим сказать, дорогой кузен, что вам будет полезно поразмыслить над вашим прошлым и что я дам вам время вручить вашу душу Богу.

Сидуан понял и потер руки.

— Ох, и славно же мы сейчас отужинаем; весь ваш погреб опустошим, куманек, — приговаривал он, обращаясь к трактирщику, пока Мак засовывал дона Фелипе под стол, под которым прятался сам во время обвала.

— И больше не двигайтесь! — произнес капитан, привязывая конец веревки, которая стягивала руки дона Фелипе к ножке стола таким образом, что при малейшем движении испанца все, что еще было цело, должно было рухнуть.

— А теперь, друзья мои, — воскликнул Мак, — вернемся той же дорогой, какой вы пришли! Я умираю с голоду!

Приставная лестница стояла на том же месте. Первым поднялся трактирщик, с теми же предосторожностями, что при спуске.

Сидуан все еще держал пистолет дона Фелипе. Он протянул его Маку.

Мак уже приготовился выстрелить. Дон Фелипе следил за его движениями со вполне понятным волнением. Но, уже щелкнув курком, Мак остановился.

— О чем вы думаете, капитан? — спросил Сидуан, уже поднявшийся на верхнюю площадку, — вам что, жалко этого негодяя?

— Нет, друг мой, видит Бог, нет! Это самый презренный человек из всех, которых я видел!

— Так стреляйте и пойдем ужинать.

— Послушай меня: мы можем безо всяких опасений оставить его на некоторое время здесь; он с места не двинется, в этом я не сомневаюсь, а кардинал благодаря ему узнает всех участников заговора, потому что этот трус продаст всех своих братьев; а за то, что он заставил меня вынести, он заплатит позже.