— Для границы теория вероятности имеет как раз противоположное применение, — сказал майор, — тут миллион шансов, как правило, не сбывается, а миллион первый — в самый раз...

— Не морочьте мне голову, — пробормотал полковник. Ему уже и самому хотелось согласиться, что нарушитель — Стиглый, но сделать это — значило капитулировать перед анонимом, который и до сих пор торчал где-то позади и нетерпеливо сопел, как тот дьявол, что пришел к алхимику за обещанной душой. И Шопот, и майор, конечно, не знали о существовании анонима, им легко было выдвигать любые предположения, а ему?

— Кто он такой, узнаем, когда познакомимся с ним лично. Покамест же необходимо распространить среди дружинников хотя бы приблизительные приметы этого человека. На тот случай, если ему удастся вырваться из района блокирования. Вырваться, не оставив следов...

— Без следов ничего не бывает, — заметил майор.

— Ты меня не учи, майор. Не бывает без следов в твоем миллионе случаев, а в миллион первом как раз может быть и бесследная чертовщина...

— Не бывает, — упрямо повторил майор.

— Тогда найди след.

— Найдем.

— Как считаешь: откуда это тряпье? Из какой страны?

— Я видел доктора, задержанного вчера. Кажется, одежда у того и другого одного происхождения.

— Из Германии?

— Да. Когда-то из Германии выходили великие философы, музыканты, писатели, а теперь, к сожалению, шпионы... Ничего. Далеко не уйдет, — уверенно сказал майор. Он настраивал себя на успех: непременно найдется незамеченная раньше деталь, какая-то зацепка...

— Не кажется ли тебе, что мы похожи на того хвастливого воина, который так вооружился, что боялся взглянуть в зеркало: сам на себя наводил страх? — прищурил глаз Нелютов. — Мы вот с капитаном уже около двух суток ловим этого «европейца», но чем ближе к нему подбираемся, тем дальше он удирает... Ты посмотри вот на это...

Полковник достал из кармана газету с давним снимком бандеровцев, подал майору. Тот долго смотрел, слушая пояснения, на его бледном лице не дрогнул ни единый мускул, в глазах не промелькнуло ни удивление, ни любопытство. Его точный ум знал только одну работу: сопоставлять, анализировать, делать неторопливые предположения, выводы. Вся его жизнь закручивалась в неразрывный круг: слышу, вижу, вспоминаю, мыслю.

— Я хотел бы проехать по всей линии блокирования, — сказал майор.

— Пожалуйста. Начальник заставы даст кого-нибудь...

— Может, я сам, товарищ полковник? — сказал Шопот.

— Тебе нужно бы поспать, капитан, потому что две ночи на ногах. Пошли с майором старшину...

Майор вышел. Капитан тоже пошел за ним.

Нелютов курил папиросу за папиросой, во рту было горько и отвратительно, он сердито сплюнул. Капитан почему-то долго не возвращался. Потеряв терпение, Нелютов заглянул в комнату дежурного.

— Что-нибудь новое есть?

— Ничего нового, товарищ полковник.

— Ну и плохо.

Полковник прикрыл дверь, снова сел к столу. Все-таки этот майор молодец. Успокаивает: найдем, поймаем, далеко не убежит...

Следует ли употреблять слово «счастье», когда речь идет о молодой женщине, которая при трагических обстоятельствах стала одинокой? Если и можно, то лишь в его отрицательной форме, ибо Мария точно так же, как и миллионы наших вдов, потерявших мужей на войне, была глубоко несчастной, и разговоры о том, что всю душу вкладывала она в воспитание дочери, а также в любимую работу, пригодны только для показного бодрячества...

Молодость давно уже скрылась за калиновым мостом, из-за которого нет возврата, красота исчезла, стертая жестокими жерновами времени. Не за горами была старость, о ней свидетельствовала взрослая дочь, ее первейшим залогом был внук, маленькое крикливое существо, которое появилось на свет несколько дней назад.