Альтива посмотрела на молодого человека и тоже заметила, что в его лице что-то неуловимо изменилось. Что — пока она сказать не могла, но вот то, что их муж был не похож на того себя, что стоял под сводами храма шесть дней назад — это было точно.

— А ты видела у него на спине шрамы? — спросила она вдруг сестру.

— Какие? — удивилась та. — И откуда ты знаешь о каких-то там шрамах на его теле? Ты что ходила к нему миловаться за эти дни?

— Извращенка, — фыркнула эльфийка. — Служанка сказала, когда переодевала его после храма, да и потом, когда купала. И еще у него на спине вытатуирован большой Сумеречный кот. По ее словам, хищник словно живой. А уж как она его тело расписывала, надо было видеть. У нее слюни текли, как сейчас у нашего муженька.

— Тело кота?

— Какого кота? Мужа нашего.

«Да, тату я себе набил классную, во всю спину, свой позывной во всей красе, так сказать. А потом мне морду лица набил отец в тренировочном спарринге: дурь выбивал, как он потом сказал. Ну, не нравились мне эти шрамы, никогда не нравились. Как я их получил, внятного ответа так и не добился. А постоянное отцовское: «шрамы украшают мужчину» надоели хуже горькой редьки. Вот и решил отвлечь от них внимание: шрамы-ветви, а на них лежит сытый, но очень опасный каракал. Далеко от природной правдоподобности, зато красиво».

— Слушай, Аль, а он ведь действительно прекрасно сложен, — по-новому разглядывая парня, сказала Хэльда. — А этой озабоченной надо вставить по первое число, муж наш хоть и недалекий, но это наш муж. И он симпатичный, даже не спорь со мной.

— И не собиралась, — как то устало ответила сестра. — Делать-то мы с ним что будем?

— Ты о нем, как бревне каком говоришь сестренка, — нахмурилась берката. — Все же живой разумный, пусть и ущербный. Да к тому же он теперь Хаэрс. А кстати, — подскочила она на кровати, — как его вообще зовут?

— Да уж, — нервно рассмеялась Альтива. — Хороши жены, не знают, как мужа зовут.

«Разрешите представиться грессы (да я уже знаю, как здесь называют высших аристократов) Матвей Владимирович Хантов, офицер Краснознаменного Тихоокеанского Флота, орденоносец, остальная информация проходит под грифом секретно, совершенно секретно и особой важности, а допуска у вас нет. Так что звиняйте».

— Да ладно, — отмахнулась сестра. — Когда нам узнавать было? Обе ревели, как две дуры, не слушая ни жреца, ни еще кого-либо. И вообще, я от него ни одного слова не слышала. Может, он вообще немой. У кого узнавать, как его зовут, у этой скотины Женера?

— Забыли о Женере, — ядовитой змеей прошипела Аль. — Следующий раз, я надеюсь, мы встретимся на его тризне, — но подумав немного, отрицательно покачала головой. — Никогда не встретимся, а о смерти узнаем из «Великоградского болтуна». Для меня этот разумный уже мертв, осталось услышать или прочитать некролог. И только ради этого стоит жить сестра, — веско закончила она, словно припечатала.

— Да я разве спорю, — кивнула Хэль и слезла с кровати, чтобы подойти к парню, который так и оставался безучастным ко всему, что вокруг него происходило.

Зайдя за спину Матвея, она посмотрела на сестру поверх его головы.

— Нет, Аль, я просто уверена, что наш муж родился нормальным, — без толики сомнений произнесла она. — Все слабоумные, что я видела за свою жизнь, были с рыхлыми телами. А если и отличались отменным телосложением, что бывало крайне редко, то только его размерами.