Но Бог был милостив к сеньоре Регине. Темная, как кошка, ростом она была не выше Соледад, но держалась как королева. И хотя сеньора Регина со временем сильно располнела, было видно, что прежде она была красавицей и привыкла к соответствующему обхождению. Соледад немного побаивалась этой безжалостной женщины, столь внимательно приглядывающейся к ней. Если бы у Регины был nagual, зверь близнец, то он бы был ягуаром. Точно такие лица можно увидеть у фигур майя и в Мексиканском антропологическом музее. Ощерившийся рот и раскосые глаза. Они встречаются даже теперь – у водителей раскрашенных в цвета «эм энд эмс» такси и у торговцев кукурузой. Древние, исторические, вечные и такие обычные, что не впечатляют никого, кроме иностранных туристов и художников.

И мать Нарсисо сочла себя обязанной взять эту комаришку Соледад, раз уж она уволила «девушку» за то, что та приворовывала печенье.

– Ну, ты не похожа на обжору, одни только кости. Так что, niña, скажи мне, что умеешь делать.

– Я умею хорошо заплетать волосы. Умею считать – складывать, вычитать и делить; этому я научилась, когда сплетала и расплетала бахрому rebozo. И все говорят, у меня очень хорошо получается выбирать вшей. Умею чистить картошку и резать ее на мелкие кубики. Я помогала тетушке с детьми и развешивала выстиранное белье. Я подметаю и мою полы, и знаю, как отскрести двор шерстью с солью и шваброй. Стелю постели. Чищу ночные горшки. Умею чистить лампы и подрезать фитили. Меня научили гладить и штопать. Мою посуду и приношу воду и могу выполнять всякие поручения. Умею читать и писать, но только если слова короткие. Немного умею вышивать, немного знаю катехизис и целиком стихотворение «Зеленый, белый и красный», я читала его, когда в наш город приехал один большой начальник. Ну вообще то, я умею все понемногу.

– Понемногу, но явно недостаточно.

– Столько, сколько нужно, но не более того.

– Спроси ее, умеет ли она петь.

– Не мешай. Не обращай внимания на моего мужа. Он думает лишь о том, как провести время, пока я вкалываю подобно рабыне. Таковы уж все Рейесы. Они парят в облаках. Вечно предаются мечтаниям, пока остальные пашут на них, словно burros.

Следует помнить, что Соледад тоже была Рейес, хотя и принадлежала к другой, индейской ветви, что напоминало Регине о ее собственном низком происхождении*, к деревенским Рейесам, верящим в ведьм и в приметы, все еще служащим старым богам наряду с новыми, все еще пахнущим copal  и дровами. И все равно Регине стало жалко ее.

– Pobresita, ты можешь занять комнату рядом с кухней. И хорошо справляйся со своими обязанностями, помогай содержать дом в чистоте. И выполняй поручения, что тебе дадут. Работы у тебя будет всего ничего, в доме только я и мой муж. И Нарсисо. Когда он приезжает из военного училища, что бывает нечасто. А теперь давай я тебе все тут покажу. Белье нужно будет менять каждую неделю. И не забывай хорошенько проветривать подушки и одеяла на балконе, смотри за тем, чтобы они прогрелись на солнце. А если я обнаружу пыль под кроватью…

– А когда приедут ваши другие дети, сеньора Регина?

– Другие дети? У меня нет детей кроме Нарсисо.

Даже при наличии стольких пустующих спален у Соледад не оказалось собственной настоящей комнаты. Ей была выделена бывшая кладовая, где стояла кровать за металлической дверью с матовым стеклом, разделенным на шесть панелей, но только четыре из них были целыми, а одна оказалась разбитой. Сама по себе дверь, некогда белая, со временем стала желтой, цвета мексиканской сметаны, а по краям проржавела.