– Полковник Зарицкий…

– Рядовой Мехов, – насмешливо отрекомендовался абонент.

Полковник почувствовал, как сердце подпрыгнуло и нырнуло куда‑то в область желудка, а ноги тут же занемели.

– Где ты?.. – машинально спросил он, понизив голос, будто бы они состояли в сговоре. И тут же понял всю нелепость своего вопроса.

– Я у тебя за спиной, – ответил Мехов. – Я твоя тень, полковник.

Зарицкий молчал. Он знал, что Мехов позвонит ему – знал с той секунды, когда Кормухин доложил о результатах экспертизы. Если бы поставил телефон на прослушивание – сейчас могли бы засечь, откуда звонок, но он не был уверен, что Мехов не сболтнет лишнего, и телефон не прослушивался.

– Что тебе нужно?

– То же, что и тебе. Попытай счастья – может, вторая попытка избавиться от меня окажется успешной.

Зарицкому не терпелось растереть этого сопляка в порошок; если бы могли подействовать угрозы, он пообещал бы ему участь его дружка. Но он молчал, скрипя зубами от бессильной злобы.

– Жду тебя в час на Серебрянском ЖБК. В том месте, где ты убил Земцова.

Трубку Мехов почему‑то не вешал (ждал, что он станет отрицать обвинение?).

– Я тебя понял, – вымолвил Зарицкий с угрозой.

– Ты не все понял, полковник. Приедешь один. В своей машине. Привезешь кого‑нибудь с собой – я снова стану твоей тенью.

Связь оборвалась. В комнату вошел Баранов – один из телохранителей, которых он теперь повсюду таскал за собой. Баранова прислал Салыков с деньгами для Медведя и разрешил оставить при себе.

– Он? – спросил Баранов, протерев заспанные глаза.

Зарицкий кивнул, подошел к бару. Полстакана водки должны были подействовать как лекарство от страха. У страха были основания: Мехову нечего терять, к тому же на его стороне молодость и сила.

– Позови Кускова, – Зарицкий выдохнул и стукнул донышком стакана о полированную крышку бара.

Жену он накануне проводил на курорт, хотели ехать вдвоем, но ситуация осложнилась провалом операции по задержанию Мехова, и стало очевидно, что в отпуск вырваться не удастся: под угрозой была, как минимум, карьера.

Кусков дежурил в парадном. На то, чтобы одеться и позвать его, Баранову потребовалась минута. Оба телохранителя были натасканные, по многу лет отработали на «оперативке», Зарицкий был с ними щедр, понимая, что они теперь – его последний оплот.

– Сядьте, – кивнул он на диван. Сам Зарицкий сидел на неубранной постели, в трусах и майке, взлохмаченный, с догорающей сигаретой в длинных желтых пальцах, и смотрел в пол. – Кажется, пришло время собирать камни. Он будет ждать меня на Серебрянском комбинате.

Телохранители довольно заулыбались.

– Знакомая местность, – сказал Кусков. – Когда?

– В час.

Часы на стене показывали двадцать три сорок. Круглая зеркальная бляха маятника противно билась о стенки деревянного корпуса, неумолимо отсчитывая секунды.

– Что молчите? – сорвался Зарицкий. – Время работает против нас!

– Против нас? – удивленно переспросил Баранов. – Это против него оно работает, сам в петлю лезет, дурак!

– Не такой уж он дурак, как тебе бы хотелось.

– Откуда он мог звонить? – вслух подумал Кусков. – Там на пять верст ни одного телефона.

– Откуда угодно! За полтора часа он может проехать сто километров, – Зарицкий схватил со спинки стула брюки и стал одеваться. – Но в городе его наверняка нет: он знает, что его ищут, так что по городу ехать не рискнет. А за город оттуда только одна дорога – Свердловский тракт.