– И наступил момент, – продолжал Камай, – когда Толик Кожухов понял: его дача – замок на песке, его деньги – миф, он не успеет ими воспользоваться. О сыновьях и жене тоже никто не станет заботиться – с его информированностью ему не позволят дожить до первого допроса. Он приехал ко мне с интересным предложением. В верховьях реки Вишеры, в глухой тайге, в брошенном урановом поселке Уральск‑12 нашли осмий и, более того, научились производить осмий‑187 по уникальной технологии. Кто стоял за этими разработками, не знаю, думаю, люди серьезные, располагавшие данными о россыпных месторождениях платиновых руд задолго до того, как было принято решение свернуть разработки урана в этом районе по соображениям экономической целесообразности. Кожухова посвятил в свой бизнес Панич. За время общения с ним Толик оброс связями и знакомствами. Когда его приперли к стенке, он не испугался, потому что знал: его отстранение – не говоря о заключении или смерти – это крах Панича, шеф‑покровитель не даст его в обиду. Но он ошибся. К власти пришла новая генерация, начиная с Минобороны и кончая правительством. На награбленное криминалитетом в первое десятилетие рынка государство решило наложить лапу. Благими намерениями, знаете, что вымощено?.. Не будем касаться внутри– и внешнеполитических мотивов. В конечном итоге эти мотивы им же и моделируются. Но факт, что ситуация стала выходить из‑под контроля и грозить социальным взрывом – не все же имеют возможность торговать наркотиками или стать киллерами, – Камай усмехнулся. – Одним словом, после того как Минфин прибрал к рукам банк «Техэкспорт», созданный на «грязные» деньги Панича, на очереди был «Краснодольскцветмет», и Кожухов понял, что его попросту сдают. Возникла ситуация, при которой выигрывает тот, кто наносит превентивный удар, но при этом сохраняя хорошую мину. Руками того же государства, которое уже развязало драку. Мне сорок… хм… я – дитя Первого международного фестиваля в Москве… Волею судьбы, мой отец разыскал меня, будучи главой американской фирмы «Геникс энд трэйд» – очень мощной, способной организовать производство и сбыт редких металлов, но главное – очистить зараженные земли Уральска‑12. Это очень дорого. Когда нечем платить зарплату, государство на это не пойдет – оно с этим не справится. Но при почти шестидесятипроцентной поддержке инофирмы – это шанс. Это выгодно. Кожухов изложил мне свой план. Мне он понравился, там хватит всем – и «Гениксу…», и «Редмету», и «Краснодольскцветмету». Но для того, чтобы выйти на высокий уровень с таким проектом, нужно доказать, что территория, которую предлагается рекультивировать, стоит затрат. Тогда эксперты фирмы «Геникс энд трэйд» смогут обратиться в конгресс или в торговое представительство России в Америке. Кожухов все продумал, в Уральске‑12 у него был кто‑то, кто взялся выкрасть и доставить образцы осмия. Он обещал мне через пару недель их представить. Трудно вообразить, чего это стоило и как рисковали те, кто помогал Кожухову, – каждый грамм на строжайшем учете: речь идет о сотнях тысяч долларов. На этом мы расстались…

Как ни старался Влад сохранить спокойствие, ему это не удалось: лицо его стало мервенно‑бледным, руки так задрожали, что пришлось спрятать их под стол; уши заложило, как будто он попал в разреженное пространство, и стало жарко. Наверно, выражение его глаз испугало бы Камая, если бы не черные очки.

«Я убил! – все, что понял из его рассказа Влад. – Я убил!.. Борис собирался доставить эти ампулы Кожухову, они были для него единственным шансом спастись, выжить!.. Я виновен в смерти Сашки Земцова! – ведь если бы я не отдал ампулу Паничу… он сразу вычислил Кожухова и понял, что тот играет против него.