Если в первом утверждении есть рациональное зерно, то второе отдает самым беззастенчивым мужским шовинизмом, впрочем, что еще можно было ожидать от Уайльда? Не стоит излишне вдаваться в эту щекотливую тему…

Пока девушки из мастерской подгоняли отобранные нами наряды, в том числе и очень миленькое серо-голубое платье из гродетура со вставочкой из валансьенских кружев, мы с Марусей посетили еще шляпную мастерскую, обувные лавки, салон дамского белья и магазин кожевенных изделий, в котором выбрали несколько сумочек и три пары лайковых перчаток. В парфюмерном салоне у Мюра и Мерилиза, перенюхав все образчики новых духов, мы приобрели ParfumKechi парижской фирмы ParfumerieModerne.

Все купленные нами товары, за исключением широкополой светлой шляпы и летних туфелек, мы велели доставить на Арбат.

По возвращении в салон мадам Бертье Маруся переоделась в то миленькое шелковое платье с кружевом (я всегда была уверена, что валансьен ей очень к лицу), на голову она водрузила новую шляпу, а ноги всунула в только что купленные туфли. Мадам Бертье рассыпалась в таких изысканных французских комплиментах, что их даже невозможно точно перевести на русский язык.

Остальные готовые вещи и ту одежду, что Маруся сняла с себя, должен был отнести к нам домой разносчик. А мы с подругой отправились немного пройтись, чтобы она привыкла к своему новому облику.

На улице я специально перешла на другую сторону, чтобы издали как следует оценить Марусю в серо-голубых шелках. Красота увиденной мною картины превосходила все самые смелые ожидания.

Маруся шла по Кузнецкому Мосту, как фея, спустившаяся на московские улицы из своего зачарованного замка, а встречные мужчины… О, трудно описать, что с ними творилось! Они расступались перед Марусей, как Красное море перед Моисеем, а потом, онемевшие и остолбеневшие, долго смотрели ей вслед.

Да, кажется, я не прогадала с выбором модистки для подруги. Хотя, признаться откровенно, далеко не каждое милое платье вызывает у прохожих на Кузнецком то восхищение, на которое рассчитывает его обладательница. Красота платья должна соединяться с красотой дамы в единое гармоничное целое. Ведь в Марусиной внешности не изменилось ничего, кроме появления новой оболочки из серо-голубого гродетура, а каков эффект! Я буду не я, если наш художник не лишится дара речи при виде своей музы!

Пожалуй, мы спровоцируем расцвет творчества господина Щербинина, и потомки будут благодарны Марусе, мне и мадам Бертье за бесценные шедевры, на которые мы вдохновили творца.

Мы погуляли, пообедали в ресторане «Прага», куда две дамы могли спокойно зайти и без кавалеров, не вызывая осуждения, ввиду семейного и благопристойного характера этого заведения. Кухня в «Праге» была превосходной и недорогой — легкое меню, подходящее для парочки воздушных фей: бутылка французского вина, консоме риш, цыплята кокет Монте-Карло, перепелка с латуком и цветной капустой, на десерт — груши жуанвиль; по счету — 7 рублей 80 копеек. Пообедав, мы вернулись домой.

Вся передняя была завалена коробками и свертками с доставленными на дом покупками, а посыльные все прибывали и прибывали.

— Елена Сергеевна, голубушка, мы так волновались, — защебетала Шура. — Встали утром, а ни вас, ни Марии Антоновны нет! Мы туда, сюда, нету! И след простыл… Что думать прикажете? Ну а как разносчики из магазинов с коробками прибывать начали, так мы хоть бояться за вас перестали.

— Шурочка, мы сегодня очень устали, но эта усталость приятная, не то что вчера. Нам с Марией Антоновной нужно часок отдохнуть. А тебе вот деньги на извозчика, съезди к Неопалимой Купине, попроси господина Щербинина быть вечером у нас. Господин Хорватов-второй тоже должен быть там. И его зови. А потом пригласишь мадам Здравомыслову с сыновьями.