– Я должна кое-что объяснить, поскольку не уверена, что вы хорошо нас понимаете. На

нашем уровне правила особые. Если вы питаете какие-либо иллюзии насчет Райана Чейза, имейте в виду: он ничем не лучше других. Не сомневайтесь, красотка для утех на стороне

у него будет. С его деньгами и внешностью он сменит не меньше трех-четырех жен. Какая

вам разница, будет Бетани одной из них или нет? – Она сердито прищурилась: – Вам

платят не за то, чтобы вы осуждали кого-то или вмешивались в личную жизнь клиентов. А

за то, чтобы эта свадьба состоялась. И если что-то пойдет не так... Я гарантирую, что к вам

больше никто не обратится. И сделаю все возможное, чтобы вы не попали на то телешоу.

У нас с Дэвидом есть друзья-владельцы телекомпаний. Даже не думайте помешать мне.

Я улыбалась все так же мило, как и до ее слов:

– Как вы сами сказали в начале этой поездки, Холлис, мы понимаем друг друга.

По-прежнему не отрывая от меня взгляд, она, казалось, расслабилась:

– Я сказала Бетани, что она зря боится. В вашем положении нельзя действовать наперекор

собственным интересам.

– В моем положении?

– Работая.

Только в устах Холлис Уорнер это слово могло прозвучать неприлично.

Я намеренно отправилась домой длинным путем, чтобы по дороге из аэропорта у меня

было время подумать. Всегда лучше соображаю за рулем, особенно когда еду куда-то

далеко. И как-то так получилось, что хаос, царивший в мыслях на высоте десяти тысяч

километров, удивительным образом упорядочился, стоило мне ступить на землю.

Невозможно отрицать важность – даже необходимость – приносящей удовлетворение

карьеры. Но важнее всего не работа, а люди.

На самом деле, любимая работа у меня уже была. Мы с сестрой когда-то начали с нуля, а

теперь имели свое дело, чертовски успешное, распоряжаясь им по своему усмотрению. И

могли развивать его так, как сами захотим.

Поговорив с продюсерами Тревора Стернса, я успела почувствовать, каково будет

находиться в чьем-то подчинении, действовать по указке и в рамках роли. Пушистый

белый шпиц? Спасибо, не надо. Мне вполне хватает собственной беззубой чихуахуа.

Пусть она и не красавица, зато и не декорация.

Я поняла, что увлеклась идеей получить шанс на блестящий успех и триумфальное

возвращение в Нью-Йорк, о котором всегда мечтала, и даже не задумалась: хочу ли я этого

сейчас?

Иногда мечты меняются, а мы и не замечаем. Мои успехи и поражения научили меня

видеть жизнь в другом свете. Но самое главное, я изменилась благодаря тем, кого люблю.

Как будто с сердца сняли обертку, и мои чувства стали глубже. Как будто...

– Боже мой! – воскликнула я, сглатывая.

До меня дошел смысл метафоры с сумкой. Я хранила свое сердце на полочке аккуратно

обернутым. Пыталась защитить его, пользоваться им только в случае крайней

необходимости.

Но некоторые вещи от частого употребления только становятся лучше. Царапинки и

трещины, потертости, следы починки – все говорит о том, что предмет послужил своей

цели. Что толку от сердца, которое боятся открыть? В чем его ценность, если им не

рискнули ни разу? Мои попытки не чувствовать ничего не решали; наоборот, это и было

проблемой!

Радость и тревога слились во мне, словно две стороны крутящейся монеты. Мне хотелось

поехать к Джо прямо сейчас, убедиться, что я его не потеряла. Хотелось того, о чем, наверное, в те минуты думать не следовало.

Жизнь, которую он описывал... Помоги мне, господи, я желала ее! Всю, включая детей. До

этой секунды я всегда боялась признаться в этом даже себе. Меня слишком угнетал страх

оказаться похожей на собственного отца.