– Безумец, живший фантазиями. Ему было плевать, что его Первый Советник собственноручно пытает узников в застенках альденвейтской тюрьмы. Плевать, что даже в столице грабежи и убийства стали привычным делом. Плевать на ворующих герцогов и жирующих Князей, на назревающую войну… даже на то, что его дочь, наша будущая королева, зверь.
– Вы не могли знать, что Ленмариэль Бьорк будет зверем.
– Она была зверем. Она была оборотнем. Тварью, у которой всё людское со временем вытеснили бы звериные инстинкты. Какой бы милой ни казалась вам девушка-оборотень, надо помнить, что в следующий миг она может обернуться монстром. Да, Мариэль казалась обычной, любила конфеты, платьица и танцы… но мы видели многих оборотней, Возлюбленный Богиней. Вспомни Харта Бьорка, который уступил место зверю и задрал собственного сына. – Заклинатель обрубал каждое слово, точно диктовал по учебнику нерушимый магический закон. – Если оборотни не отказываются от зверей внутри себя, если получают удовольствие от своего проклятия – результат всегда один. Рано или поздно они променивают человеческий разум на звериную шкуру, и случается непоправимое.
– А вам не приходило в голову, что напуганный волк может зарычать на кого-то от страха? – сказал Арон тихо. – Оскалиться, потому что он в ужасе, укусить, потому что в голове его творится хаос? Что где-то внутри этого волка прячется человек, и этого человека можно вернуть?
– Ликбер оставил нам…
– Я делал это. Я возвращал человека оттуда, откуда, по-вашему, нет возврата. Этот человек пожертвовал разумом ради меня, ради моего спасения… и вернулся из-за грани – благодаря мне. Он любит ветер в своих крыльях и хруст снега под своими лапами, но это не заставляет его забыть о том, что он человек. И этому его научила мать… тоже оборотень. – Арон мельком улыбнулся. – Зверь, по-вашему.
– Из каждого правила бывают исключения, – отрезал Заклинатель, ничуть не смутившись.
– Как бы там ни было, самым бескровным выходом из ситуации оказался переворот. Как бы парадоксально это ни звучало, – сказал Иллюзионист. – Король и его приближённые губили страну. Мы знали Шейлиреара и знали, что из него выйдет правитель куда лучше нынешнего. Его сторонники готовили восстание и без нашего участия. И мы решили: почему бы и нет?
– Почему бы не отсидеться в стороне, пока простые смертные грызутся друг с другом? Почему бы не допустить резню во дворце?
– Ни один переворот не обходится без жертв, – произнесла Мечница жёстко.
– Женщины, старики, дети – жившие в том же дворце, убитые вместе со своим королём… действительно, почему нет. Главное, ваши руки чисты, да и Шейлиреара тоже. Он ведь тоже не участвовал в резне… лично. – Амадэй переводил взгляд с одного волшебника на другого. – Скажите, наследники Ликбера: вы ведь наблюдали за тем, что происходило в Альденвейтсе Кровеснежной ночью?
Стало слышно, как где-то внизу маятник напольных часов бьёт шесть часов утра.
В воцарившейся после этого тишине Мечница снова поднесла кружку к губам – и глоток прозвучал с театральной, комичной громкостью.
– Но ведь правитель из него действительно вышел хоть куда, – пожал плечами Иллюзионист.
– Пожалуй. – Амадэй посмотрел в окно, будто мог отсюда разглядеть Кестреля, отлеживавшегося в леске за Приграничным. Улыбнулся – скупой, странной улыбкой. – С этим не поспоришь.
Утро сыпало с медленно светлеющего неба снежную крупу.
День, в который им предстояло решить судьбу королевства, наступил.
Глава пятая. |