Пришла пора вершить справедливость.

– Кого я вижу! – Подхватив девочку под мышки, Иллюзионист поставил её на ноги. Присев на корточки, дунул на пострадавший лоб: боль мгновенно утихла. – И куда ты так… погоди, ты что, плачешь?

– Они все мне врали! – крик вырвался сам собой. – Таша, Джеми, Арон, все… а мама… мама-а-а…

Слова превратились в тонкий всхлип, – и Лив зарыдала в голос.

Иллюзионист молча подхватил её на руки. Понёс куда-то, пока Лив всё плакала, и слёзы выжигали в её душе что-то, что – откуда-то она знала – уже никогда не вернётся. Кожа ощутила холод, колючие снежинки на щеках, но ей было всё равно.

Она открыла глаза, когда перед Иллюзионистом уже распахивалась калитка Школы. И когда мимо кривых зелёных сосенок они стали подниматься на Драконью скалу, к раннему зимнему закату и стремительно темнеющему небу, не стала спрашивать, зачем её несут к тому, с кем она теперь делила одну жизнь на двоих.

Какая разница, в конце концов, где плакать. Дракон хотя бы точно не станет лезть с глупыми советами и утешениями.

Кес ждал их на вершине, встревоженный и подобравшийся, точно готовый к охоте кот.

– Что стрряслось?

– Тебе расскажут. – Иллюзионист поставил девочку на каменистую площадку перед драконьей пещерой. – Прости. Мне пора. Хочу хотя бы на конец слушания попасть, а то выпытывай потом, как всё прошло… – коснувшись её плеча, он улыбнулся ей ободряюще и тепло, будто старший брат. Нормальный, искренний старший брат, а не те, кого Лив оставила в Альденвейтсе. – Я вернусь к тебе потом.

Он не стал тратить время на пешую дорогу до дворца. Просто шагнул со скалы и исчез. А Лив села рядом с чешуйчатым драконьим боком и, хлюпая носом, вытерла рукавом свитера безнадёжно мокрые щёки и губы.

Она не чувствовала больше ни боли, ни ярости. Одну лишь крайнюю, бесконечную, незнакомую до этого дня усталость.

Это чувство, которое появляется, когда становишься взрослой?..

«Что случилось?»

«Они врали мне. Таша и Джеми. – Говорить о маме не хотелось. Даже дракону. Даже мысленно. Как будто сказать о её смерти значило признать её. – Я думала, уж они-то никогда не будут мне врать».

Плакать больше не хотелось.

Видеть кого-либо из них – тоже.

«Взррослые часто обманывают детей. – Кес неторопливо свернулся клубком вокруг неё. – Для их же блага, как они считают».

«Но я…»

…перед глазами вдруг всплыли воспоминания. Человек в чёрном. Окровавленный меч. Мёртвая волчица на полу детской. Но этого ведь не было на самом деле – Лив помнила, что не было. Тогда что это? Видения, картинки из книжек, обрывки снов?..

А что тогда было? Лив вроде бы помнит, как мама – живая, только кашляющая немного – отправляет их с Ташей пожить к дядюшке-звездочёту в Фар-Лойл, пока она не выздоровеет. Но откуда тогда взялись другие воспоминания?..

«Мне придётся спросить у них, – решила она. – Я спрошу, и они расскажут мне всю правду. А потом я уйду. Буду жить в Школе. Мне положено, в конце концов».

«Совсем-совсем уйдёшь?»

«Совсем. Во всяком случае, пока их не прощу».

«Да ты гррозна в гневе, маленькая волшебница. – Дракон фыркнул, и морду его окутали дымные струйки, мгновенно таявшие на ветру, овевавшем скалистую площадку. – Если однажды захочу поступить прравильно и оставить тебя в Школе, вместо того чтобы тащить в место, полное опасностей, – буду знать, как лишить тебя всякого желания находиться в моём обществе».