|
— Это простая еда, но больше я ничего не могу вам предложить. Она взглянула на вино и хлеб и с грустной улыбкой покачала головой. — Я съем оливку. В этот момент в комнату ворвался ризничий. — Сеньор, сеньор, — возбужденно вскричал он, — у нас украли пресвятую деву. — Я не глухой, старый осел, — оборвал его священник. — Ради бога, объясни, что произошло? — Я говорю, у нас украли пресвятую деву. Я вошел в придел и увидел, что пьедестал, на котором она стояла, пуст. — Ты что, Пепе, пьян или сошел с ума? — священник вскочил на ноги. — Да кто мог это сделать? Он выбежал из дома, ризничий, Каталина и Диего — за ним. — Это не я, это не я, — кричал Пепе. — Я не хочу, чтобы меня посадили в тюрьму. Они влетели в придел девы Марии. Ее статуя стояла на пьедестале. — Зачем ты оторвал меня от еды? — прорычал священник. — Ее тут не было. Клянусь всеми святыми, ее тут не было, — завопил Пепе. — Пьяная свинья. Старый винный бурдюк. Священник схватил Пепе за шею, дал ему хорошего пинка и пару затрещин. — Будь у меня палка, я бы с удовольствием обломал ее о твои бока. Когда священник и молодожены вернулись в дом, оказалось, что странная незнакомка исчезла. — Куда она подевалась? — удивился священник и тут же хлопнул себя по лбу. — Какой же я дурак! Она, конечно, из морисков. Когда Пепе сказал, что из церкви украли святую деву, она решила, что ей лучше сбежать. Мориски — известные воры, и она подумала, что кто-то из неверных украл статую. Вы заметили, что она не пила вина? Их крестили, но они все равно держатся за свои языческие обычаи. У меня уже возникли подозрения, когда она назвала себя. У доброго христианина не может быть такого имени. — В Кастель Родригесе уже давно избавились от морисков, — сказал Диего. — И правильно сделали. Я каждую ночь молюсь о том, чтобы наш добрый король выполнил свой долг перед христианством и вышвырнул этих еретиков из королевства. Вероятно, тут уместно отметить, что молитвы достойного пастыря уже услышаны и в 1609 году морисков выслали из Испании. Закончив завтрак и поблагодарив священника, Диего и Каталина продолжили путь в Севилью. Лошадь, оставленная у копны, также закусила сеном. Диего напоил ее водой, и она весело несла юных седоков. В безоблачном небе сияло яркое солнце. Священник сказал, что в пятнадцати милях от деревеньки находилась корчма, где они могли бы получить комнату, если б решили остановиться на ночь. В молчании они проехали три или четыре мили. — Ты счастлив, дорогой? — спросила, наконец, Каталина. — Конечно. — Я буду тебе хорошей женой. Ради твоей любви я готова работать не покладая рук. — Тебе не придется этого делать. Умный человек сможет прокормить в Севилье свою семью, а пока никто не считал меня дураком. — Конечно, дорогой. — Они помолчали, и вновь Каталина заговорила первой: — Послушай, милый, это была не мавританка. — О чем тут говорить? Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что она не испанка. — Но я видела ее раньше. — Где? — На ступеньках кармелитской церкви. Она сказала, кто сможет излечить меня. Диего остановил лошадь и оглянулся. |
