Против такого количества магов Ираклий, несмотря на возможности Витязя сражаться на сверхскорости в пространстве «устроения повелевания», конечно же, выстоять не мог, даже если бы ему помогли еле живые спутники Сергия. Поэтому бой длился всего несколько секунд.

Фиолетовые молнии поразили Тарасова, нащупали Витязя за деревьями, и одежда на нем вспыхнула странным сине-фиолетовым пламенем.

Конунги перестали посылать импульсы распада, молча смотрели, как по лесу идет к ним человек-факел. Не дойдя до подножия горы десятка шагов, Ираклий выронил автомат, остановился. Волосы на голове у него тоже загорелись.

— Дурак ты, Витязь! — проговорил бритоголовый. — Зачем влез не в свои дела? Где же твои друзья-волхвы? Ты им служил как верный пес, а кто из них кому и когда помог? Никто, никому и никогда!

Ираклий вдруг перестал гореть, будто его облили водой. И тут же рядом с ним возник высокий седой человек в белой рубахе и таких же штанах. Егор Крутов.

— Дядя Гора! — вскрикнул «серебряный мальчик» и бросился к нему, путаясь в траве, с глазами, полными слез.

Крутов подхватил его на руки, поцеловал, передал Ираклию, уцелевшему в огне; было страшно смотреть на лохмотья его сгоревшей одежды и на следы ожогов на лице и руках.

— Вы правы, господа нелюди, — сказал Крутов, окидывая конунгов сверкнувшим взглядом. — Волхвы редко помогают отдельным людям, радея за общее благо, и в этом, возможно, состоит их основная ошибка. Но мы в скором времени исправим это положение.

— Ты… умрешь! — страшным голосом проговорил Харитон.

— Конечно, — согласился Крутов. — Когда-нибудь умру. Волхвы смертны, как и все люди. Но вы умрете раньше, ибо недостойны жить. Наши воины умирают за то, ради чего стоит жить. Вы же — нелюди — убиваете друг друга ради власти! А всякая власть — это ограничение свободы и желаний, прежде всего собственных. Вы же понимаете это иначе.

— Ты… умрешь… сейчас!

— Не тратьте сил понапрасну, — усмехнулся Крутов. — Вы не смогли справиться даже с триадой, далекой от всего магического, но имеющей то, чего нет у вас, — душу! А теперь оглянитесь вокруг.

Конунги завертели головами.

Свечение горы, на склоне которой они стояли, сдвинулось в желтую полосу спектра, и вокруг черных магов образовалась лучистая переливчатая вуаль.

— Око Свентовита! — хрипло выговорил бритоголовый.

— Ловушка! — заверещал толстяк.

В следующее мгновение тела конунгов пронзила вспышка золотого света, и они превратились в клочья тьмы, уносящиеся вверх, в освободившееся от туч небо. Эхо крика еще гуляло по лесу, затихая вдали, а конунги уже перешли в состояние нежити.

Снег перестал сыпаться из воздуха на мокрую землю.

Крутов взял у Ираклия с рук «серебряного мальчика» и пошел с ним к неподвижным телам бойцов триады. Он шел уверенно и спокойно, словно не сомневался, что защитники мальчика живы.

Пожелайте же им…

Москва — Чисмена

июнь 2000

(О цикле В. В. Головачева «Катарсис»)

«Не стоит село без праведника», — говорили наши предки. И постоянно, в каждую историческую эпоху, на каждом этапе существования России искали этих самых праведников. Людей, чьими молитвами и стараниями выживала, укреплялась и стояла земля Русская. Особенно это было важно в критические, переломные времена, когда речь шла о сохранении народа и государственности. Естественно, что каждое время рождало своих героев.

Во второй половине 1990-х годов Василий Васильевич Головачев постепенно отходит от космической тематики.