– И скоро ли прибудут мастера?

– Скоро, очень скоро. Как и прочая прислуга.

Когда они вернулись в село, решили немного передохнуть, все ж обратный путь еще предстоял. И зашли в кабак, здесь и снедь подавали, и крестьяне все главные события в жизни обсуждали, а еще сюда завозили каждую пятницу пиво, к слову, далеко не самое плохое. В кабаке то Исапов и нашел здешнего старосту, тот как увидал Самого, так чуть квасом не подавился, а Иван Романович как и положено состроил гримасу протокольную:

– Вы уж меня извините, любезный граф, но я бы по делу отлучился. Ненадолго. Надобно тут порядок навести, – пока говорил, не сводил глаз со старосты.

– Можете заниматься делами, сколько потребуется. Я как раз хотел бы еще пройтись, осмотреться.

На что Исапов склонил голову, а уже через секунду уверенно шагал в сторону сельчанина, отчего у старосты аж правый глаз задергался.

Блэр почти сразу покинул кабак, ему до глубины души осточертел губернатор с его бесконечной подозрительностью и навязчивым вниманием. К тому же, англичанин намеревался самолично прокатиться до села, помощь в том Исапова не требовалась, но в угоду власти решил не перечить. Добрые отношения с губернатором залог будущего процветания.

Стоило выйти на улицу, как в глаза ударил яркий свет. Лужи поблескивали под солнцем, по обочинам расхаживали куры и щипали молодую траву, что вот вот как проклюнулась. Граф все стоял под козырьком кабака и о чем то размышлял, а потом встрепенулся и устремился по дороге вдоль крестьянских изб. Пришлось дойти почти до самого края села, там то и нашел нужную хибару. Сруб почернел от времени, завалинка потрескалась и облупилась, ставни еле держались на ржавых петлях, но стекла в окнах блестели чистотой. Из трубы тянулась слабенькая струйка дыма, видать утренние угли все еще тлели. Блэр подошел к двери и только занес руку, чтобы постучать, как та отворилась. На пороге стояла старая женщина в платке, повязанном на здешний манер, длинном сарафане и телогрейке. Она с минуту стояла, молча, внимательно всматривалась почти невидящими глазами в гостя, после чего седые брови дрогнули и сошлись у переносицы, отчего морщин на лбу поприбавилось:

– Не думала, что явитесь так скоро, – недовольно прошипела старуха.

– Могу войти? – Блэр посмотрел на нее исподлобья.

Она еще колебалась некоторое время, но все таки сдалась:

– Входите.

Граф вошел в избу, внутри было просто бедно, на полу пара половиков, у двери лавка, на ней ведра с водой и черпак рядом, а дальше кухонька с печью, да светелка небольшая за занавеской.

– Присаживайтесь, ваше Благородие, – пробубнила бабка.

– Давай, Янина сразу о соглашении поговорим, время у меня мало. Внучке твоей восемнадцать есть, насколько мне известно. Я готов буду забрать ее через месяц, на худой конец – два.

Тут старуха злорадно хихикнула и с громким стоном опустилась на лавку:

– Не выйдет, Вашество. Уж не серчайте, да только правила изменились.

– Что? – уставился на нее с искренним удивлением. – Чего ты мелешь?

– Видать не все вы знаете. Уж пятьдесят лет, как ведуньи здешнего края заключили с вами новое соглашенье. Ежели спору хотите, так ищите их и спорьте на здоровье, да толку не будет, токмо обозлите их.

– И каковы новые правила? – на скулах графа тогда желваки заходили ходуном, глаза потемнели.

– Теперича от юной знахарки должно быть согласие, без оного не пойдет за вами.

– Могу я повидаться с Лесей твоей?

– Я ей скажу, что вы захаживали.

– Хорошо, я вернусь через три дня за ответом.

На его слова бабка нехотя кивнула.

– Провожать не надо, – процедил мужчина и вышел из избы.