– Голубушка, – схватила ее за руки и уже обе кружились. – Счастье то какое! Вот Семен Владимирович обрадуется. Давай, сейчас чайку выпьем, баранками свежими заедим. Ох, такая новость, такая новость, – радовалась женщина.

В письме том значилось, что имеется у Катерины Аксеновой дядька по отцовской линии Мокий Филиппович, к тому же осведомлен о племяннице и, узнав о печальных событиях, намеревается немедленно выехать из Санкт Петербурга.

Так уж случилось, что в семье Киртановых детей не было, потому жена Семена Владимировича приняла Катю как родную. Полгода выдались тяжелые, все ж девушка находилась в растрепанных чувствах, однако забота о ней наполнила будни жены помещика новым смыслом. В глубине души она надеялась, хоть и ругала себя за такие мысли, что родственников у Катерины так и не найдется. Но дядька нашелся, эта новость лучиками надежды заиграла в глазах девушки, все ж родная кровь, а с Катей испытала радость и Лидия Васильевна.

Все они ждали скорого прибытия Мокия Филипповича, Киртанов тем временем разрывался на два двора, осень как никак, время хлопотное, сбор урожая, молотьба.

Одним солнечным сухим деньком Лидия Васильевна собралась снова на базар, на этот раз и Катерина согласилась пройтись с ними. Шли они дружной компанией, кухарка все рассказывала за жизнь веселую с мужем, мол, одолел ирод треклятый, каженный день в кабаке штаны просиживает, тогда, как другие работают без устали, зима ведь на носу, а сейчас самое время готовить припасы. Мимо них, скрипя и кряхтя, ползли телеги, доверху заваленные мешками с мукой. Другие ткани везли. Собаки сельские все под копыта лошадям бросались, а мужики их плетками отгоняли и бранились на чем свет стоит.

На базаре люду собралось тьма тьмущая, все село вышло на прогулку, да еще народ из соседних сел и городов понаехал. Торговки орали одна громче другой, наперебой предлагали товары, кто ливерную колбасу в нос совал, кто платками старался увешать, молодые удальцы разгуливали с лотками в руках, пирогами да квасом торговали.

Катя ходила мимо телег, разглядывала товары. Пестро было вокруг, весело. Полюбовалась девушка игрушками, потом украшениями из камней самоцветов и жемчуга, а остановилась у телеги с пушниной, погладила шкурку лисицы.

– Барыня, не желаете приобресть? – тут же торговец подсуетился. – Ворот из лисицы получится что надо. Али песцов поглядите, шубка на зиму сошьется, никакие холода не возьмут.

– Благодарствую, да только дороговато, – улыбнулась девушка.

– По рублю то? Нигде такого меха не сыщете, барыня, – настаивал мужик, – везде по сорок штук разом продают, я то поштучно предлагаю и цена самая низкая. Вы приложите, вот вам и зеркальце.

Катерина обмотала лисицу вокруг шеи, посмотрелась в зеркало. Мех уж больно хорошо подчеркнул цвет карих глаз с легким медовым оттенком, затем приложила песца. Но вдруг стало девушке не по себе, какой то неприятный холодок прошелся по спине, тогда отложила шкурки и как по чьему то велению повернула голову. В шагах десяти у телеги с восточными специями стоял господин и пристально смотрел на нее. Выглядел он иначе, нежели все здесь присутствующие, и одежда, и головной убор, точно щеголь столичный. Папенька раньше из дальних поездок привозил карточки с изображениями модниц и модников Санкт Петербурга, и этот господин словно сошел с одной из тех карточек. Но взгляд до чего неприятный у мужчины – ледяной, хищный, точно зверь дикий смотрит. Сердце и вовсе затрепыхалось в груди, когда он тронулся с места и направился прямиком к ней:

– Доброго дня, сударыня, – приподнял шляпу и слегка склонил голову.

– Доброго, сударь, – тут же смутилась.

– Вам к лицу, – и указал на лисий мех.