– Какого черта?

– Уж извините, Александр Христианович… – на бегу пояснил интендант, – но даже при всей своей нудной и прагматичной натуре честь и верность для меня не пустые слова. Тьфу ты, как пафосно… Короче, идите вы со своими вопросами куда подальше.

– Ненавижу азиатов! – угрюмо заявил француз. – Не отказывайте мне в желании угробить парочку косоглазых макак!

– Вы понимаете, что мы можем остаться на Сахалине?

– Да плевать! – дружно ответили интендант и барон.

А француз еще добавил:

– Почему бы и нет? Мне здесь нравится.

Я ругнулся по своей привычке, но гнать их не стал. Каждый сам выбирает свой путь.

С миноносца, чтобы отвлечь японцев, открыли ураганный огонь по берегу, и нам удалось проскочить до самой рыночной площади без происшествий.

– Ну и куда дальше?.. – Я покрутил головой по сторонам, заметил небольшую группу японских солдат и спрятался за углом дома.

– Чуешь, Християныч? – Лука вдруг ткнул лапищей в сторону церкви. – Вроде палят…

– Тама! – поддержал его айн. – Мама стрелять, ее ружье слышать…

Я уже и сам услышал, как сквозь трескотню «Арисак» пробиваются хлесткие выстрелы из рычажного карабина Майи и едва слышные хлопки револьвера.

– За мной… – Я секунду помедлил, выбирая маршрут, и понесся по улице.

Через десять минут мы выскочили к зданию магазинчика колониальных товаров, рядом с которым лежала пара убитых лошадей. Чуть дальше валялось несколько трупов японских солдат. А один из казаков, остававшихся с Майей и Мадиной, распростерся прямо на ступеньках магазина, в разбитой витрине которого то и дело вспыхивали огоньки выстрелов. Японцы вели ответный огонь, мелькая между домами через улицу.

Я ненадолго задумался и хлопнул великана по плечу.

– Отвлеките на себя косоглазых, а я проскочу в магазин.

– Ну пошло дело… – радостно ощерился Лука, вскидывая «Гочкис».

Свиньин, барон и Тайто обошлись без слов и молча кивнули.

Я отдал французу свою винтовку, подхватил висевший на ремне маузер с присоединенным прикладом и побежал по улочке, чтобы зайти к магазину с торца здания. Но уже через пару десятков метров наткнулся на маленькую группу японцев, которые, судя по всему, собирались нанести визит в лавку с той же стороны. Солдатики, пригибаясь, быстро бежали вдоль забора, но, когда забахал пулемет, дружно остановились и растерянно принялись оглядываться.

– Это вам не за бананами на пальмы лазить… – злорадно процедил я, вскидывая пистолет.

Застучали хлесткие выстрелы. Двое солдат сразу же рухнули в грязь, остальные заметались, но укрыться или сбежать не успели – я стрелял на ходу, но каждая пуля нашла свою цель – как я уже говорил, штабс-ротмистр Любич по-настоящему любил и умел только стрелять.

Наконец, бабахнув в последний раз, маузер встал на затворную задержку, но к этому времени я успел добежать к оставшимся в живых практически вплотную.

Истошно взвыл предпоследний, зажимая хлещущий из разрубленной шеи фонтан крови. Последний пальнул в меня практически в упор, даже не успев приложиться к плечу, а когда понял, что промазал, с воинственным воплем энергично отмахнулся винтовкой.

Но опять только сотряс воздух – я уже закрутился в вольте и, усиливая удар движением бедер, всадил томагавк ему между лопаток, с хрустом перерубая позвоночник.

Честно говоря, сразу после попадания в тело штабс-ротмистра я побаивался, что мое умение владеть холодным оружием окажется ни к чему. В самом деле, начало двадцатого века, рулит огнестрельное оружие, а не разные там острые железяки. Но, как очень скоро выяснилось, сильно ошибался – томагавком и шашкой я уже отправил в ад едва ли не больше косоглазых, чем из винтовки и пистолета.