Сжал сильнее и с горечью, неимоверной горечью, так же хрипло добавил:

— Пятьдесят семь лет, Кат, пятьдесят семь лет я убеждал себя, что той, кого я любил уже нет, что ты изменилась даже внешне, ведь признаки были ещё в Рассветном мире. Я списывал свои чувства на всё что угодно — страсть, неутолённая жажда заполучить твоё тело, ненависть перешедшая в любовь, чувство долга, ведь ты отдала свою жизнь ради спасения моей. Я мог лгать себе бесконечно… но этой лжи хватило лишь до того момента, как я увидел тебя на скалах Свободных островов. И я понял, что узнал бы тебя из тысячи. Из сотен тысяч таких же хрупких окутанных мраком стойких фигурок.

Он судорожно выдохнул, и простонал:

— Ударом было увидеть тебя настолько красивой. Безумно красивой. Красивой до такой степени, что ты затмеваешь свет светила. Обоих местных светил. Ударом стало осознать, что мне довелось увидеть своих внуков, а ты всё та же юная девушка. Я прожил целую жизнь с мечтой о тебе, Кат, а ты оказалась краше, чище, идеальнее, чем во всех моих воспоминаниях. Убийственно осознавать, что нас теперь разделяет целая жизнь. Моя жизнь.

Я плакала. Не знаю как давно, не знаю как сильно, просто, когда попыталась спросить, удалось не с первого раза.

— Ты был счастлив… с ней?

— Ну ты и дура, — очень тихо ответил Динар.

— Зато не настолько идеальная, как ты себе нафантазировал, — парировала я.

Он отстранил меня от своей груди, перевёл выразительный взгляд с меня, на мокрое пятно, которое я на нём оставила, с нескрываемым скепсисом посмотрел на меня, хмыкнул и произнёс:

— Ну да, не настолько… А раз так в сто идеальнее, чем мне хотелось бы.

И я зажмурилась изо всех сил, стараясь сдержать слёзы.

Потому что мне вдруг внезапно, неотвратимо и так сильно захотелось… сбежать. Просто сбежать, ощущая тепло рук Динара на своей талии, и забыв обо всём на свете… Например, о том, что у меня есть муж, который мне уже полноценно муж, или о том, что у меня есть отец, который явно сочтёт мой поступок недостойным дочери племени Лесных орков. Мне не хотелось сейчас даже думать о том, насколько по факту подло и неправильно поступил Динар… И пусть ему пятьдесят… в смысле семьдесят, или даже восемьдесят, математика не всегда была моей сильной стороной, я просто хотела быть с ним.

Дурацкий душевный порыв. Совершенно дурацкий и такой мне не свойственный. Эгоистичный до безумная, безответственный и постыдный, но…

— В чём заключался план нашего исчезновения с Сатарэна? — я судорожно сглотнула.

Динар вопросительно выгнул бровь. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Моё сердце билось всё чаще, его, кажется, перестало биться вовсе, он даже дыхание задержал.

Но лишь на миг.

Уже в следующий, Динар судорожно выдохнул и произнёс:

— Готмир.

Я вновь прижалась к нему, зажмурилась и мысленно позвала:

«Сатарэн».

Волна воды накрыла нас с головой в тот миг, когда дверь открылась и стражник принёс поднос с напитками.

Он шагнул в мой кабинет, а мы шагнули в новую жизнь.

Я бы даже сказала — влились в неё на огромной скорости!

* * *

Поток воды этого мира вынес нас у стен города гномов. Огромные лысые бородачи потрясённо смотрели на то, как натужно откашливающуюся Пресветлую императрицу подхватывает на руки, и уносит прочь в темноту грота внушительный рыжеволосый ракард, и это чистой воды безумие, явственно отразилось в их потрясённых взглядах.

Бывший правитель Далларии не бежал — он мчался, прижимая меня к груди, как самое ценное сокровище своей жизни, и отчётливо осознавая, насколько сейчас собственно рискует своей жизнью.