— О, начинается! Предназначение! Служение! — закатив глаза, простонала Лориана. И тут же перевела тему разговора: — Как кесарь?

И я невольно улыбнулась.

Просто улыбнулась. Это был потрясающе красивый вечер, тёплый, наполненный шумом набегающих на песок волн, украшенный вечерней зарёй и счастливый, бесконечно счастливый вечер.

* * *

Он сидел на песчаном холме, с болью глядя на двух молодых женщин, стоящих у самой кромки океана. Высокая, едва одетая, столь красивая внешне, и отвратительно пустая внутри Лориана совершенно терялась на фоне невысокой тёмноволосой девушки, одной рукой придерживающей ткань длинного платья, а второй едва наметившийся, аккуратный животик. Она снова была беременна, его Кат, и ей удивительно шло материнство. С чем сравнить беременную женщину? Он никогда не задумывался об этом раньше, а сейчас знал — с цветущим садом, с цветущим лугом, с яркой, светлой, сладкой упоительно прекрасной весной.

И хотелось прошептать, так чтобы ветер порывом донёс до неё тихое: «Моя Шаниари», но Динар стиснул зубы и промолчал.

«Много веков я блуждал по дорогам степей и равнин, горы были мне пристанищем, ибо там царил ветер! Ветром, свободным, вольным и одиноким, был я… И забыл я заветы предков, забыл вольный дух Великой Сахи, забыл себя… Ты стала моим пробуждением, ты подарила надежду, с тобой обрёл утраченное… Имя тебе Надежда, ибо подарила мне её, имя тебе Истина, ибо с тобой обрёл себя, имя тебе Любовь, ибо стала её олицетворением, но я назову тебя Шаниари — женщина… моя женщина! Ибо в имени этом и Любовь, и Надежда, и Вера, и Нежность, и Святость, и Истина, и Желание»…

«Моя женщина»…

— Брат, мне всё интересно, когда ты собираешься преподнести ей мою голову? — поинтересовался Цвет, прикорнув в лучах заходящего солнца маленькой синей ящеркой.

— Никогда, — солгал Динар.

«Очень скоро, — подумал с улыбкой. — Уже очень, очень, очень скоро».

КОНЕЦ