— О, да, ещё праведный гнев изобрази! — не сдержалась я.

И когда все присутствующие на меня возмущённо посмотрели, я не сдержалась окончательно:

— Что? Я в чём-то не права? Или вы полагаете, что можно для начала изнасиловать мать одного сына, потом на глазах второго сына убить уже его мать, затем похитить меня, и вот после всего этого вдруг, неожиданно, я бы даже сказала — внезапно, вспомнить о правилах этикета! Изумительно линейное поведение!

Адрас успокаивающе коснулся моего плеча. Да, разошлась что-то, но у меня сегодня в планах было ещё и посещение Рассветного мира, и в целом работы непочатый край, а тут, похоже, всё грозило затянуться. Чёртовы дохлые гоблины! И сложив руки на груди, я, насупившись, подумала о том, что… что… что кажется, в общем, в Рассветный мир я сегодня не попаду. Сейчас у этих всё с реверансами закончится, потом мне нужно будет человеческие города оживлять, потом кесарь уложит в постель и оттуда не выпустит дня три, пока мои силы не восстановятся. Причём ничего интимного не будет, а будут: бульон, суп, сок, вода, опять бульон… И вот почему именно сегодня, а? У меня на сегодня были планы. Другие планы! И на завтра!

— Катрин, — очень мягко произнёс Адрас.

— Бесит, — честно призналась брату. И психанув, высказала уже мужу: — В общем так, или ты его убиваешь, или я ему такую таможенную войну устрою, что сам повесится!

Кесарь лишь насмешливо посмотрел на меня и укоризненно покачал головой, короче это опять что-то типа: «Заткнись, любимая». Напьюсь. Точно напьюсь. Все три дня пить буду, всё равно делать больше будет нечего.

Случившееся далее стало полнейшей неожиданностью — время застыло.

Просто застыло, застыл Мрак, всё так же укутывающий меня, застыли тёмные, застыл арахнид, которого я уже больше месяца искренне желала придушить собственными руками, но в последние дни как-то особенно сильно. И единственным, кто не застыл, был Араэден.

Я в какой-то момент даже напряглась, решив, что это нападение высших, но… кажется к ним всё происходящее не имело отношения, и единственными кто был способен двигаться в этом янтаре застывшего времени были мы с кесарем. И единственными, способными говорить, кажется тоже мы.

— Мой кесарь, что происходит? — не выдержала я в итоге.

И получила крайне напряжённый ответ:

— Я пытаюсь понять это, нежная моя.

И проговаривая всё это, Араэден продолжал пристально всматриваться в меня. Очень пристально. Словно увидел что-то, чего ранее не замечал, а теперь не в силах поверить в это.

— Примерно так, — согласился Великий император Эрадараса.

В смысле, на данный конкретный момент только Эрадараса, но я искренне надеялась, что через минуту-другую он уже станет императором всея Сэтарена и вообще:

— Долго мне ещё тут стоять?!

— Нежная моя, — кесарь, словно вовсе позабыв о важности и ответственности данного момента, невообразимым образом вдруг потерял всяческий интерес к нашему постельно-невоздержанному врагу, и направился ко мне, со словами: — Давно ли ты стала такой кровожадной?

Потрясающе!

У нас тут враг недобитый стоит, а супруг, наконец то, озаботился моим моральным обликом.

— Я была кровожадной всегда! — зло ответила подошедшему вплотную кесарю. — Я была кровожадной до рождения, я была кровожадной после рождения, потом я была кровожадной наследницей Оитлона, следом не менее кровожадной императрицей Прайды, а потом…

Араэден улыбнулся. Это была какая-то новая грань его бесконечной нежности ко мне, что-то восхищённо-изумлённое, что-то чего я раньше вроде бы не замечала, что-то такое…

— Ты… в порядке? — кроме кровожадности, у меня еще наличествовал и такой недостаток как отсутствие терпения.