— Так говорят в России. У нас слово «поднялся» означает принял радикальный ислам и ушел в горы, в банду.

— Извини.

— Ничего. Это наша проблема…

— Так ты…

— Заместитель министра юстиции.

— Здорово. Это высокая должность.

— Не совсем, Лайма. Здесь всем плевать на должности. Власть не уважают, потому что на протяжении многих лет власть была не более чем инструментом для наживы определенных людей, семей и кланов. Нам предстоит долгий и трудный путь, по которому вы уже прошли.

— Да… у вас красивый город.

— Ты смеешься?

…

— Мне стыдно, когда я вижу свалку мусора под стенами древней крепости. Рекламу на доме, которому несколько сотен лет. Когда мы ехали сюда — приказали убрать весь мусор, но когда мы приехали, мусор опять был. То есть уже успели набросать. Люди не уважают себя, не уважают то место, в котором живут. И Дербент — это еще хороший город.

— Понимаю… Но вы хотите все изменить.

— Да, но не так все просто.

— Почему? Если вы хотите изменений… Россия ослаблена.

Аслан глубоко вдохнул и выдохнул.

— Здесь все очень сложно, Лайма. Понимаешь… русские не навязывали нам тот стиль жизни, которым мы сейчас живем… они даже не мусульмане и очень далеки от нас ментально. Мой народ жил так, как он живет, много-много лет, столетиями. Его не переделать, тем более за короткое время. Здесь нет и никогда не было демократии — зато сильно исламистское влияние и есть остаточное влияние коммунистического режима.

Лайма кивнула.

— Здесь достаточно цинизма, жестокости, мачизма, неверия, но я верю, что рано или поздно, с вашей помощью, с помощью ЕС и США, нам многое удастся здесь поменять. Здесь есть самое главное, чего нет во всей остальной России, — комьюнити. Местные комьюнити не мертвы, здесь люди держатся вместе. Не сразу, очень медленно, но нам удастся поменять многие нормы и сделать Дагестан демократической страной, возможно, это будет образец мусульманской демократизации. Русские оставили здесь не только плохое, здесь все получили образование, хоть какое-то, но образование, и здесь сильны светские начала в обществе.

Лайма снова кивнула.

— Аслан, ты знаком с… представителями радикального подполья?

— Что?

— С представителями радикального подполья, — терпеливо повторила Лайма.

— Ах… да, знаю некоторых. Здесь все кого-то знают из них, республика-то маленькая.

— Я бы хотела с ними увидеться.

— Зачем?

— Нужно.

Аслан улыбнулся — как будто услышал глупость от маленького ребенка.

— Лайма, с ними нельзя увидеться. Они не будут с тобой разговаривать.

— Потому что я женщина? — понятливо сказала Лайма.

— По многим причинам. В том числе и поэтому. Ты женщина, ты неверная. Я объяснял тебе, здесь очень традиционное общество.

Лайма улыбнулась.

— А ты мог бы с ними встретиться?

— Мог бы. Но зачем?

— Ну… кое-что передать. А я бы пока жила у тебя.

И она подмигнула.

— Что ты хочешь им передать? — не понял Аслан.

— Ну… например деньги. Меня в принципе… интересует возможность сотрудничества.

— Какого сотрудничества?

Лайма пододвинулась ближе и взяла руки Аслана в свои.

— Аслан, послушай. Мы понимаем, что ты сын своего народа и патриот своей земли. Но путь к освобождению долог, и вы пока сделали только первый шаг.