|
Также возможно, что Ферфакс после встречи с голландскими посланниками обсуждал такое предложение со своим Советом и размышлял о том, чтобы сделать его королю. Но кажется маловероятным, чтобы – даже если оно и обсуждалось – оно вообще дошло до короля. Решительные военные сделали свое последнее предложение Карлу в ноябре, когда прислали ему свои условия на остров Уайт. Кромвель выразил свое резкое и убежденное мнение Даунсу, когда отказался выслушивать что-либо из уст короля в последний день суда над ним и назвал его «самым жесткосердным человеком на земле». Никакого нового предложения королю не могло быть сделано с согласия Кромвеля и никакого – без него.
II Принц Уэльский сделал все, что было в его власти, чтобы спасти своего отца. Он послал Ферфаксу письмо, в котором умолял его и Кромвеля «воздвигнуть себе долговечные памятники верности и благочестия, вернув своему монарху его законные права, а стране – мир и счастье». Это письмо они получили, но оставили без ответа. Позднее говорили, что принц прислал пустой лист бумаги, подписанный и скрепленный печатью, на котором они должны были написать любые условия, какие захотят, для сохранения жизни его отца. Но ввиду особых указаний короля своему сыну никогда ни при каких обстоятельствах не допускать, чтобы соображения его личной безопасности или безопасности его отца вынудили его сделать уступки, компрометирующие корону или церковь, это кажется невероятным, и нет никаких намеков на такую просьбу в отчете, данном Кларендоном, который в то время был ближайшим советником принца в Голландии. С другой стороны, принц Уэльский нес ответственность за единственное иностранное вмешательство, которое было совершено от имени его отца, – за вмешательство голландцев, двое посланников которых были отправлены только в результате его личного обращения к ним. Они прибыли в Лондон 26 января – двое известных ветеранов, почтенных дипломатов. Старшему из них, Альберту Иоахими, который представлял свою страну в Англии несколько раз ранее, было почти девяносто лет; его коллега, Адриан Паув, был значительно моложе и недавно довел переговоры о мире между своей страной и Испанией до успешного завершения. Они хотели сделать свои заявления в парламенте 27 января, но им было сказано, что из-за суда над королем сделать это можно не раньше понедельника 29 января. Сначала они согласились с этим, но когда королю был оглашен приговор, то сделали нерешительную попытку предпринять немедленные действия. В воскресенье они настояли, чтобы увидеться со спикером Лентхоллом и Ферфаксом. Ни одна из встреч не возымела действия. Ферфакс оказал им официальный прием, на котором присутствовали Кромвель и члены Военного совета. Беседа шла на французском языке через переводчиков. Когда посланники попросили лорда-главнокомандующего использовать свое влияние для спасения жизни короля, он и его офицеры ответили уклончиво, и после некоторой дискуссии голландцам пришлось довольствоваться лицемерным официальным ответом: армия не может действовать без приказа парламента. Ничего нельзя сделать, пока палата общин не соберется на заседание в понедельник. В понедельник посланников наконец приняли, однако не раньше двух часов пополудни. Формальности были корректно соблюдены. Сначала они пошли на заседание палаты лордов, где их усадили на стулья, обитые серебристой тканью, и полдюжины пэров внимательно выслушали их просьбу, пообещав посоветоваться с палатой общин по этому вопросу. Часом позже их приняли в Нижней палате и усадили на стулья, установленные на красивом турецком ковре. Дипломаты заметили, что члены палаты общин вежливо снимали шляпы при каждой ссылке на правительство Голландии, но оставались в головных уборах, когда упоминалось имя короля Карла. Однако серьезного обсуждения не произошло, так как, когда Адриан Паув зачитал официальный протест своего правительства, ему сказали, что палата общин не может рассмотреть его, пока он не будет переведен на английский язык. |
